Если она не понимает этого сейчас, она поймет позже. Я знаю ее, Катрин. Я люблю ее больше жизни, а это погубит и ее, так же как погубило меня. И со всеми моими способностями, со всеми моими умениями, со всей своей мелиддой я не могу ничем помочь.
Катрин всплеснула руками, потом взяла меня за плечи:
– Дети Валдиса! Вы оба – самые упрямые и жестокосердные эззарийцы, которые когда-либо появлялись на свет. Как вы можете так сильно любить друг друга и так думать друг о друге?! – Она начала трясти меня за плечи, потом оттолкнула, заговорив вполголоса: – Она не убивала его, Сейонн. Несмотря на закон и традиции, несмотря на то, что королева должна ставить свои обязанности превыше личного горя, она не смогла убить твоего ребенка. Его увезли. Акушерки знают одно место… монастырь… там живут святые люди, которые принимают детей, не задавая вопросов. Она надеется, что он выживет и вырастет, чтобы ты смог спасти его.
– Его увез Хоффид, – сказал я, прежде чем успел сдержаться.
– Ему было велено прийти на рынок в Терине и спросить о Руке Долгара, утверждая, что его направили «хранители». Он сказал, что молодой жрец был очень любезен, заботлив и обещал ему, что с ребенком все будет хорошо. Иначе Хоффид не оставил бы его, несмотря на приказ Исанны.
– Тогда я должен ехать.
Она отрицательно покачала головой:
– Ты не можешь. И ты это знаешь. Ты нужен нам здесь. Именно поэтому я ждала, пока ты поправишься, прежде чем говорить с тобой о серьезных вещах. Чтобы ты не наделал глупостей. Подумай…
– Тут не о чем думать. Зачем мне оставаться? Чтобы Исанна притворялась, что все идет как и раньше? Чтобы Каддок копался у меня в голове, узнавая, что я боюсь змей или что я не могу пройти мимо южных холмов, не оплакивая тех, кто погиб там восемнадцать лет назад? Это наш ребенок, Катрин. Я не могу оставить его в этом мире. Я слишком хорошо его знаю.
Катрин стояла, скрестив руки на груди, словно так она пыталась сдержать свои чувства. Потом она заговорила спокойно и сдержанно, как и полагается хорошему наставнику:
– Смотритель не имеет права покидать Эззарию без разрешения. Иначе он нарушит клятву.
– Я освобожден от клятвы. Королева Эззарии сообщила мне об этом.
– Ты прекрасно знаешь, что Смотритель клянется противостоять демонам независимо от того, может он сражаться или нет. И если говорить лично о тебе, твоя клятва такая же часть тебя, как руки или голова. Ты не можешь не сражаться.
– Я больше ничего такого не знаю.
– Я бы тебя просто выпорола, Сейонн. Ты так поспешен в суждениях и делах, ты произносишь вслух слова, не успев обдумать их. Но так или иначе, я никогда не считала тебя плохим. Я никогда не думала, что ты можешь покинуть поле боя. Останься здесь, если ты хочешь изменить закон. Если же ты уйдешь…
– Я вернусь, Катрин. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо в Эззарии, включая мою жену. Ты знаешь, что я не сделал бы этого, если бы меня не вынудили. Но я хотел бы уйти с твоим благословением… или хотя бы с твоим сочувствием.
Но она не сдавалась:
– Подумай как следует… очень хорошо… выбери осторожно. Исанна не захочет, чтобы он был здесь. Она скорее всадит нож себе в сердце, чем допустит такое. И никакие пророчества не помогут тебе на этот раз, если ты вернешься.
– Если по законам мой сын делает меня нечистым, я не желаю знать эти законы.
Она вздохнула, поджав губы:
– Мне передать что-нибудь Исанне?
– Нет. – Шрам на том месте, откуда вынули мое сердце, зарубцевался. – Если моя жена считала, что моего сына необходимо убить, я не желаю знать свою жену.

ГЛАВА 7


Внезапно Вердон понял, что завидует той любви, которую люди испытывали в Валдису. Он стал бояться, что этот мальчишка, полусмертный, однажды тоже станет править. Он захотел убить собственного ребенка и всех смертных, которые любили его. Вердон знал, что его сын добр и честен, он не станет поднимать руку на отца, часть его существа противилась охватившим его злым чувствам, и тогда он отослал мальчика в леса, чтобы спрятать его от собственной ярости, а потом он взял меч и разрубил себя пополам, оставив одну половину богам, а другую – смертным.
Это история Вердона и Валдиса, так она была рассказана первым эззарийцам, когда они пришли в леса.

Узкие грязные улочки с лавками были запружены людьми. После того как я закончил беседовать с подозревающими меня в чем-то дурном городскими стражниками, было уже совсем поздно, кроме того, я угодил в центр сузейнского купеческого семейства, которое перегородило всю улицу, с грохотом продвигаясь в центр Вайяполиса. Сам купец был одет во множество полосатых халатов, его волосы и борода пестрели разноцветными ленточками. За ним следовала жена, завернутая с ног до головы в белоснежные ткани, на ней позвякивало несколько килограммов золотых и серебряных украшений. Сзади тащился целый выводок темноглазых детишек, далее следовали козлы, собаки и рабы в фензеях, толкавшие тележки и тачки и несущие непомерно большие тюки на своих израненных, усталых плечах.
Возможность преодолеть этот поток казалась невероятной, но круглолицые манганарки в вышитых туниках и пестрых юбках легко скользили в толпе, улыбаясь и переговариваясь друг с другом, несмотря на стоявшие у них на плечах тяжелые ведра с водой и корзины с выстиранным бельем. Грязные босоногие дети шныряли под красными и синими навесами, выхватывая яблоки из высоких корзин и сбивая с полок торговцев медные горшки, ремни и кошельки, деревянные коробки с цветными лентами.
Я последовал их манере передвижения и скоро выбрался из толпы сузейнийцев, продрался через стадо коз и увернулся от жадных рук нищих, толпившихся у гробницы Долгара, одноглазого манганарского бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123