– У него наверняка с собой полный кошель золотых. Или твоя эззарианская магия нашептала тебе иное?
– Нет, мой господин. Не магия. Мои глаза. Он из Трида, значит, ему потребовалось не меньше месяца, чтобы доехать до Кафарны, и еще месяц займет обратный путь, а у него уже дыры в подметках. Пять татуировок на его левом предплечье говорят о том, что у него пятеро детей, причем он не носит слоновой кости. Тридянин, продавший свой последний талисман из слоновой кости, не сможет ничего оставить в наследство своим детям. Значит, у него ничего нет за душой, и его семья умрет голодной смертью. Разве найдется хоть один купец или фермер, который пожалеет тридянина? Их народ презирают все, – я вложил в свои слова как можно больше горечи.
– Да что с тобой, Сейонн? Какое тебе дело до тридянина? Он, по крайней мере, не раб. Тридяне вместе с нами участвовали в захвате Эззарии.
Я считал, что уже оправился после смерти Ллира, и могу сдерживать свой гнев. Но после того как я целый день наблюдал возмутительное поведение принца, я не стал выбирать выражения.
– Он живое существо, мой господин. У него есть руки и голос, которые могут служить вам, у него есть душа, чтобы молиться его богам и нести в мир добро. А вы разом уничтожили все это, просто чтобы развлечься.
– Как ты смеешь так говорить со мной?
Я выдержал одно из самых трудных сражений с самим собой, чтобы вынудить себя слезть со стула, упасть на колени и заставить свой язык умолкнуть.
– Я только выполнил ваше приказание, – меня трясло от ярости. Я еще никогда не был так близок к тому, чтобы отбросить всякую сдержанность. Краем глаза я увидел, как Александр сжал кулаки, намереваясь прибить меня. Я мечтал, чтобы он сделал это, прежде чем я наговорю еще что-нибудь. Но он сказал только:
– Убирайся. И завтра лучше выбирай слова, а не то лишишься рук, которыми ты пишешь.
Сидя в каморке Фендуляра, я весь вечер проклинал себя. Дурак! Идиот, что позволил себе высказать то, что лежало на сердце. Стоит лишь маленькому ручейку прорвать плотину, как тут же хлынет целый поток.

Я надеялся, что принц забудет этот случай. Он был скор во всем. Быстро вскипал. Быстро остывал. Быстро забывал. Я считал его злым избалованным ребенком и был уверен, что в этом источник всех его трудностей во взаимоотношениях с людьми. Он не понимал, как можно надолго запомнить обиду или глубоко переживать горестное событие, он считал, что так поступают только скучные и глупые люди. Он искренне верил, что лорды Мезраха снова полюбят его и будут рады отправить к нему на службу своих сыновей и останутся его военными союзниками. Разумеется, те, кто страдал от его гнева или злых детских капризов не выражали вслух своего истинного отношения к человеку, от которого зависит их судьба. Но я со стороны видел их лица, и понимал, что они ничего не забудут.
К несчастью, Александр тоже не забыл мои слова. На следующее утро я снова сидел за конторкой в отделанной золотыми панелями музыкальной комнате. Огромный камин почти не грел, и принц пытался поглубже уйти в подушки своего кресла, слушая новых претендентов. В течение первого часа он не услышал ничего, что порадовало бы его. Но позже он отобрал троих счастливчиков. Один из них играл на мелангаре, дерзийской флейте с низким тембром. Он играл так, что и каменные львы Загада не выдержали бы и пустились в пляс. Гибкая волоокая манганарская танцовщица получила не только работу, но и целый эскорт, который проводил ее во дворец. Я не сомневался, что ей придется развлекать принца не только своими танцами. Еще был одобрен рассказчик. От его волшебной сказки о быке богов холодная, ярко освещенная комната превратилась вдруг в темную жаркую пещеру, где разворачивалось завораживающее действие.
Где-то в середине дня пришел тощий жонглер из Трида. Он пытался удержать в воздухе огромное количество предметов и не сумел. Один из тяжелых деревянных шаров едва не угодил Александру в голову. Тридянам на этой неделе явно не везло. Худосочный человек со впалыми щеками распластался на ковре. Рычащий от ярости принц схватил его мешок, намереваясь швырнуть в огонь. Я отвернулся. Но Александр передумал – набитый тяжелыми деревяшками мешок едва не выбил из-под меня со стула.
– Эй, тридянин, – Александр ткнул его в бок, – а ну-ка вставай и покажи мне свои подметки.
Бедный жонглер едва нашел в себе силы встать на колени.
– Хм. Дырок нет. Покажи мне левую руку. Один ребенок. И на шее целых три костяных побрякушки. Что скажешь, Сейонн? Могу я выставить его, не опасаясь твоего недовольства?
– Вы вольны поступать так, как вам угодно, ваше высочество. Ваши желания священны для всех живущих в Дерзийской Империи, – я не отрывал глаз от чистого листа бумаги.
– Убирайся, тридянин. Поучись, прежде чем показывать свое искусство принцу. Считай, что тебе повезло, здесь есть человек, который разозлил меня сильнее, чем ты.
Не помню, чтобы люди исчезали так быстро, как этот жонглер из Трида. Он даже не забрал своего мешка.
Я прижал руки к груди, словно стараясь защититься от гнева принца. Я был рад, что они не дрожали, когда он взял мою руку и принялся разглядывать ее.
– Порка не научит тебя думать по-другому, правда, эззариец? И если я выполню мою угрозу и отрежу тебе руку, это тоже не поможет? И не смей отвечать мне свое «Вы вольны поступать, как вам угодно, мой господин».
– Наказание не сможет сделать меня другим, – произнес я. – Разве только, если я потеряю от него разум. Но тогда я вряд ли буду вам полезен.
– Не верю, что эззариец, которым правила женщина, не боится моего кинжала! – Он достал упомянутый кинжал и приставил его к моему запястью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137