ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Я знаю, что он путешествует в снах, знаю, что он научился делать с ними. Боюсь, это моя вина, ведь именно я предложила оставить ему такую возможность. Я знакома с видениями, которые он создает, так я узнала о тебе, причине его великой радости. Пыталась найти тебя, предупредить, но у меня, конечно же, нет его силы, пусть даже его нынешней силы…
– …а я не стал слушать ни тебя, ни рей-кирраха внутри меня. Я заткнул ему рот, заставил, его умолкнуть раньше, чем он успел вспомнить. – Я убил его оружием, созданным из моих вечных страхов, из потребности самому выбирать свою судьбу, из нежелания открыть душу кому бы то ни было: моей жене, друзьям и особенно могущественному демону.
Ее щеки залил румянец, порыв ветра принес в лес печаль, от которой зашевелились опавшие листья.
– Ты не должен винить себя. Никогда, никогда не делай этого. Некоторые вещи слишком сложны, чтобы с ними мог совладать один человек. Каждый наш поступок, каждое происшествие, даже наши мысли и чувства по поводу наших поступков, все занимает свое место в хитросплетенной ткани мира. Поведай мне, что произошло за последние дни, может быть, я смогу объяснить больше. Чтобы понять, что делать дальше, ты должен узнать о прошлом. Если ты не можешь вспомнить сам, я помогу тебе.
И мы шли дальше по лесным тропинкам между деревьями, вновь выходили на выжженное место, пока я рассказывал о своей договоренности с Ниелем и печальных последствиях нашего соглашения, о своей вере в чистоту его намерений, о своем нелепом убеждении, что если я не смогу излечить его, то тогда смогу убить.
– Теперь я понимаю, что это невозможно. Я никогда не смогу поднять против него оружие, даже если бы я знал, что может его убить. Я опасаюсь за свою душу, Госпожа. Если я потеряю ее, мир будет страдать. – Удивительно, как простой разговор о подобных вещах снимает груз с души смертного. Хотя, возможно, дело было в уверенности Госпожи и моей собственной уверенности, что она простит мне все, даже уничтожение людей.
Мы подошли к медленно текущей реке, ленте живого золота, и сели на усыпанный листьями берег. Она обхватила руками колени.
– Он уверен, что ты откажешься. Вот что случилось со стеной. Все его надежды и на добро и на зло, потому что он и в самом деле безумен и не видит разницы, связаны с тобой. А без надежды он снова будет потерян, все мы в опасности. Стена не выдержит.
– Я был так наивен. Позволил ему сделать со мной такое…
Она положила ладонь мне на плечо и придвинулась ближе.
– Нет, нет! Не сомневайся в себе, дорогой мой. То, что ты видел в нем, та доброта, которую ты чувствовал, – все это правда. Когда однажды я проснулась у костра моего отца и увидела того, кто приходил ко мне во снах, его глаза сияли восторгом и любопытством, в них не было ничего, похожего на вожделение, я поняла, что такое настоящая красота, доброта и любовь. Двадцать лет я не видела от него ничего, кроме добра. Да, мы ссорились и спорили. Об этом знает каждый. Он обладал сильной волей и был очень гордым. Я была единственной дочерью своего отца и тоже не отличалась покладистым характером. Но наши споры всегда были полны юмора, а наше восхищение друг другом помогало сгладить острые углы. Все, кто его знал, – мадонеи, люди, рекконарре, – чувствовали симпатию к нему. Никого другого не любили так во всех трех мирах, как любили того, кто живет в Тиррад-Норе.
Госпожа убрала руку и положила себе на колено, внимательно разглядывая кисть, будто она принадлежала кому-то другому.
– Даже когда его родичи начали умирать, наши отношения не менялись долгие годы. Он приходил ко мне, клал голову мне на колени, когда я сидела у костра, и рассказывал, кто заболел в этот день, кто умер, и о своих постоянных поисках причины болезни. Я утирала его слезы и рассказывала ему о детях. Семнадцать рекконарре бывали у моего костра днем. Он всегда приходил по ночам, но иногда засиживался до утра, чтобы пообщаться с нашим сыном.
Сын. Слово пришло вместе со вспышкой молнии над дальними холмами, признаком надвигающейся грозы.
– Дети были той радостью, которая как-то компенсировала обрушившееся на него горе, – продолжала она. – Представь его ужас, когда мадонеи начали умирать. Вспомни ощущения, когда смерть настигает девушек и юношей, такое воспринимается гораздо тяжелее, чем смерть маленького ребенка, ведь человек, достигший пятнадцати лет, уже начал путь, принес радость в семью, отдал свою силу в помощь другим, но еще не исполнил таящегося в нем обещания. Так много всего не сделано, не испытано, не узнано. То же происходило и с его народом, потому что мадонеи, прожившие несколько сотен лет, на самом деле еще подростки. Представь чуму, которая уносит людей твоего народа, одного за другим, начиная с самых прекрасных, самых жизнерадостных, а именно такими были те мадонеи, которые начали заключать браки с людьми. Когда молодые погибли, мадонеи постарше тоже стали порождать детей, тогда начали умирать и они. Все произошло слишком быстро для их невероятно долгих жизней. Почему мой возлюбленный не умер вместе с ними? Он не знал. Может быть, потому, что был первым? Или самым сильным? Потому что приходил ко мне через сны и никогда не ступал в этот мир во плоти? Он оставался в нашем мире все дольше и дольше, заставляя себя искать причины и лекарство. Когда он перестал приходить, я пыталась послать ему весточку. Но он больше не видел ни меня, ни нашего сына, потому что нашел ответ и не смог вынести его тяжести. Я оттолкнул от берега корягу, которая задерживала плывущие по реке листья. Скопившаяся масса закружилась, распалась на части и утекла вместе с золотистым потоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
– …а я не стал слушать ни тебя, ни рей-кирраха внутри меня. Я заткнул ему рот, заставил, его умолкнуть раньше, чем он успел вспомнить. – Я убил его оружием, созданным из моих вечных страхов, из потребности самому выбирать свою судьбу, из нежелания открыть душу кому бы то ни было: моей жене, друзьям и особенно могущественному демону.
Ее щеки залил румянец, порыв ветра принес в лес печаль, от которой зашевелились опавшие листья.
– Ты не должен винить себя. Никогда, никогда не делай этого. Некоторые вещи слишком сложны, чтобы с ними мог совладать один человек. Каждый наш поступок, каждое происшествие, даже наши мысли и чувства по поводу наших поступков, все занимает свое место в хитросплетенной ткани мира. Поведай мне, что произошло за последние дни, может быть, я смогу объяснить больше. Чтобы понять, что делать дальше, ты должен узнать о прошлом. Если ты не можешь вспомнить сам, я помогу тебе.
И мы шли дальше по лесным тропинкам между деревьями, вновь выходили на выжженное место, пока я рассказывал о своей договоренности с Ниелем и печальных последствиях нашего соглашения, о своей вере в чистоту его намерений, о своем нелепом убеждении, что если я не смогу излечить его, то тогда смогу убить.
– Теперь я понимаю, что это невозможно. Я никогда не смогу поднять против него оружие, даже если бы я знал, что может его убить. Я опасаюсь за свою душу, Госпожа. Если я потеряю ее, мир будет страдать. – Удивительно, как простой разговор о подобных вещах снимает груз с души смертного. Хотя, возможно, дело было в уверенности Госпожи и моей собственной уверенности, что она простит мне все, даже уничтожение людей.
Мы подошли к медленно текущей реке, ленте живого золота, и сели на усыпанный листьями берег. Она обхватила руками колени.
– Он уверен, что ты откажешься. Вот что случилось со стеной. Все его надежды и на добро и на зло, потому что он и в самом деле безумен и не видит разницы, связаны с тобой. А без надежды он снова будет потерян, все мы в опасности. Стена не выдержит.
– Я был так наивен. Позволил ему сделать со мной такое…
Она положила ладонь мне на плечо и придвинулась ближе.
– Нет, нет! Не сомневайся в себе, дорогой мой. То, что ты видел в нем, та доброта, которую ты чувствовал, – все это правда. Когда однажды я проснулась у костра моего отца и увидела того, кто приходил ко мне во снах, его глаза сияли восторгом и любопытством, в них не было ничего, похожего на вожделение, я поняла, что такое настоящая красота, доброта и любовь. Двадцать лет я не видела от него ничего, кроме добра. Да, мы ссорились и спорили. Об этом знает каждый. Он обладал сильной волей и был очень гордым. Я была единственной дочерью своего отца и тоже не отличалась покладистым характером. Но наши споры всегда были полны юмора, а наше восхищение друг другом помогало сгладить острые углы. Все, кто его знал, – мадонеи, люди, рекконарре, – чувствовали симпатию к нему. Никого другого не любили так во всех трех мирах, как любили того, кто живет в Тиррад-Норе.
Госпожа убрала руку и положила себе на колено, внимательно разглядывая кисть, будто она принадлежала кому-то другому.
– Даже когда его родичи начали умирать, наши отношения не менялись долгие годы. Он приходил ко мне, клал голову мне на колени, когда я сидела у костра, и рассказывал, кто заболел в этот день, кто умер, и о своих постоянных поисках причины болезни. Я утирала его слезы и рассказывала ему о детях. Семнадцать рекконарре бывали у моего костра днем. Он всегда приходил по ночам, но иногда засиживался до утра, чтобы пообщаться с нашим сыном.
Сын. Слово пришло вместе со вспышкой молнии над дальними холмами, признаком надвигающейся грозы.
– Дети были той радостью, которая как-то компенсировала обрушившееся на него горе, – продолжала она. – Представь его ужас, когда мадонеи начали умирать. Вспомни ощущения, когда смерть настигает девушек и юношей, такое воспринимается гораздо тяжелее, чем смерть маленького ребенка, ведь человек, достигший пятнадцати лет, уже начал путь, принес радость в семью, отдал свою силу в помощь другим, но еще не исполнил таящегося в нем обещания. Так много всего не сделано, не испытано, не узнано. То же происходило и с его народом, потому что мадонеи, прожившие несколько сотен лет, на самом деле еще подростки. Представь чуму, которая уносит людей твоего народа, одного за другим, начиная с самых прекрасных, самых жизнерадостных, а именно такими были те мадонеи, которые начали заключать браки с людьми. Когда молодые погибли, мадонеи постарше тоже стали порождать детей, тогда начали умирать и они. Все произошло слишком быстро для их невероятно долгих жизней. Почему мой возлюбленный не умер вместе с ними? Он не знал. Может быть, потому, что был первым? Или самым сильным? Потому что приходил ко мне через сны и никогда не ступал в этот мир во плоти? Он оставался в нашем мире все дольше и дольше, заставляя себя искать причины и лекарство. Когда он перестал приходить, я пыталась послать ему весточку. Но он больше не видел ни меня, ни нашего сына, потому что нашел ответ и не смог вынести его тяжести. Я оттолкнул от берега корягу, которая задерживала плывущие по реке листья. Скопившаяся масса закружилась, распалась на части и утекла вместе с золотистым потоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205