– Не прошло и двух месяцев, как я поклялся никогда не покидать тебя, и вот, в самом начале… Клянусь, Сейри, мои чувства не переменились, как и мои намерения, но, боюсь, мне придется нарушить клятву. – Он взял мои руки в свои, и слова хлынули потоком. – Ты помнишь, как тогда, в Виндаме, я иногда исчезал на несколько недель?
– Твои научные исследования. Наблюдения, записи.
– Да, но это не совсем так. Конечно, тогда ты не знала меня. Если бы я сказал, что еду, потому что у меня кипит кровь, ты бы сочла меня безумцем.
– Скорее всего.
Он попробовал улыбнуться. Я даже не стала пытаться. Его ладони почти обжигали меня.
– Об этом можно сказать без особого… без всякого преувеличения. Дар, которым я обладаю, запрещен всеми законами и традициями мира, было бы проще отказаться от глаз или сердца, перестать говорить или дышать, чем отринуть его. Из Виндама я уезжал в самые различные места. В такие времена, как теперь, несложно найти людей, готовых принять то, что у меня есть. Хотя во всем мире едва найдется десяток человек, готовых сознательно принять помощь от чародея. Многие доведены до такого отчаяния, что не задают вопросов.
Он сжимал мои пальцы, затем сплел их со своими.
– Все, что я пытаюсь передать всеми этими запутанными фразами, – я не могу остановиться. После возвращения прошлой осенью я думал, что смогу. После года скитаний, когда я почти ничего не делал, а только лечил, я был опустошен. Я подумал, что, наверное, сделал уже достаточно и теперь смогу выбирать сам. Я поклялся не делать ничего, что может угрожать твоей безопасности, даже если это и будет означать отказ от моих способностей. Но это невозможно. Ни тело, ни разум не позволят мне забыть, кто я. Если я пришел в этот мир не для того, чтобы исцелять, тогда моя жизнь не имеет смысла. Если я не отвечу на этот призыв, однажды утром ты найдешь в своей постели безумца. Я должен идти, Сейри, чтобы снова успокоиться.
– Ты вернешься?
Он прижал наши переплетенные пальцы к своему пылающему лбу и выдохнул:
– Клянусь, я вернусь, как только успокою живущего во мне демона.
Я всегда думала, что моя жизнь будет отличаться от жизни других лейранских женщин. Как часто отец повторял матери: «Я служу королю. Я не могу покоиться в твоих объятиях, когда нужно сражаться и побеждать». И она, как и другие жены воинов, всю жизнь ждала мужа домой с войны. И еще в детстве я мечтала сражаться сама, вести за собой караваны купцов, исследовать дикие земли на границах – вести жизнь более осмысленную, чем вечное ожидание.
И пока Кейрон рассказывал мне о странной лихорадке, сжигающей его тем сильнее, чем дольше он отказывается использовать свою силу, в моей голове рождался план: совместное путешествие, приключения, не кровавые битвы с мечами, отсеченными конечностями и сожженными городами, а тайное благо и волшебные исчезновения. Я помогала бы ему утешать пациентов, рассеивать подозрения, стоять на страже, пока он занят лечением. Когда он умолк, глядя несколько удивленно, я выплеснула на него свои идеи.
– Ну, тебе хотя бы не придется ехать одному… Но Кейрон рассеял мои фантазии раньше, чем они успели окрепнуть.
– Места, в которых я бываю, не для тебя: поля сражений, приграничные деревеньки, бедняцкие кварталы городов, и повсюду болезни и опасность. И я всегда все делаю втайне, украдкой, маскируясь и переодеваясь, в любой момент я готов бежать. Двоим это сделать невозможно. Мне вовсе не нравится так рисковать, и я не могу да и не стану подвергать опасности тебя. Я не возьму тебя с собой.
Я проспорила с ним остаток вечера и весь следующий день, пока он укладывал необходимые для путешествия вещи: какую-то простую грубую одежду, поношенный коричневый плащ с глубокими внутренними карманами, запас еды, флягу с вином. И несмотря на блистательные Доводы, на красноречивые обвинения в недоверии ко мне и пренебрежении моими способностями и даже угрозу не подпустить его к постели, когда он вернется, он даже не сообщил мне, куда направляется.
– Я говорю тебе снова, – сказал он, – ты самый способный, самый умный, самый достойный человек из всех, кого я знаю, не важно, мужчина это или женщина. Я безоговорочно доверяю тебе. Но это ради твоей безопасности. Если что-нибудь случится, а я обещаю, что ничего не случится, ты и понятия не должна иметь, где я нахожусь. Ты сможешь сказать, что я обычный высокомерный мужлан, не посвящающий женщину в свои дела. Ты ничего не будешь знать и сможешь обвинять в этом меня. Обещай… – При всей своей деликатности Кейрон умел настоять на своем.
Только когда он вывел из конюшни коня и поцеловал меня на прощание, я угомонилась.
– Что ж, значит, так должно быть, – произнесла я. Но только до поры до времени, добавила я про себя. Я тоже умела настоять на своем.
Назад он вернулся всего через пять дней. И через месяц снова уехал. Иногда он исчезал на неделю, изредка – на две. Он возвращался усталым, иногда расстроенным и всегда умиротворенным. Но через несколько недель беспокойство снова нарастало. Я научилась узнавать его приближение даже раньше самого Кейрона.
Сначала, вернувшись домой, он не рассказывал о своих поездках. Я вполне сознательно избегала расспросов, ведя себя так, словно он никуда и не уезжал. Но после месячного отсутствия, едва не сойдя с ума от волнения, я уже не смогла притворяться, и он заговорил. В ночь возвращения, после исступленного соития, он обнял меня в темноте спальни и начал рассказывать о нищей далекой деревне на керотеанской границе, охваченной эпидемией, унесшей жизни трех четвертей взрослых жителей и всех детей. Он говорил, пока не заснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165