И ты еще гордишься своей рассудительностью.
– Скажите мне, ваша светлость, как ведут разумные беседы с убийцами? Этому меня никогда не учили. Мне сделать реверанс или лучше пасть ниц?
Томас залился краской.
– Я спас тебе жизнь… – Слова сорвались у него с языка, прежде чем он успел сдержаться. – О, будь все проклято! Мы не можем все время цепляться за прошлое. Давай начнем заново и попытаемся быть вежливыми. – Он вздохнул. – Не хочешь присесть? Может быть, вина? Каких-нибудь закусок?
– Спасибо, я постою. И я ничего от тебя не приму.
– Отлично. – Он тронул пальцем карандаш, забытый на столе и нарушающий безукоризненный порядок.
– Когда я узнал, что ты здесь, я решил, настало время поговорить с тобой об этом. Я уже давно собирался, но не представлялось возможности.
– Ты знаешь, где я живу, Томас, и прекрасно знаешь, где меня можно найти каждый год в первый день осени.
Его лицо окаменело, он смел карандаш на пол. Я приказала себе не дразнить его дальше, ведь меня действительно снедало любопытство, а в кармане лежал дневник дж'эттаннина. Брат подошел ближе, я сложила руки на груди. Сомнительная защита. Но я никак не ожидала услышать от него следующие слова.
– Сейри, я хочу, чтобы ты вернулась домой. – Он быстро продолжил, не дав мне времени прийти в себя от изумления. – Я получу для тебя полное прощение у Эварда. Вина будет искуплена. Тебе больше никогда не придется снова… делать это, если ты вернешься в Комигор.
– Ты сошел с ума. – Это единственное объяснение.
– Это неправильно, что ты ведешь подобную жизнь.
– Как ты смеешь меня судить!. Ты ничего не знаешь о моей жизни. Ты никогда не понимал меня. Или ты воспринимаешь мое положение как очередное пятно на своей репутации?
– Нет! Это не так. Посмотри на себя, Сейри. Когда ты смотрела на себя в последний раз? – Прежде чем я успела возразить, он схватил меня за плечи и подтащил к зеркалу в ажурной раме, висевшему среди его трофеев.
Давно не смотрела. Я заморгала, пытаясь разобрать, где чье отражение, я никогда не замечала, насколько мы с Томасом похожи. Но было и множество различий. Во мне еще сохранялись некоторые девичьи черты, но медно-рыжие волосы потускнели, кожа загрубела от лет, проведенных под солнцем и ветром, в углах глаз залегли морщинки, но в них светилось и знание, которое никогда не отражало мое зеркало в Комигоре. И еще я сильно обносилась. Воротник и манжеты белой блузы протерлись, коричневая юбка выцвела, измялась и была не особенно чистой. Я казалась запущенной и усталой, словно заброшенный сад.
– Что оскорбляет тебя больше, Томас, что я бедна или что мне тридцать пять?
Он не ответил, я снова взглянула на отражение своего брата, в его карих глазах было что-то, чего я не видела уже давно. Сарказм и злость ушли, остались только груз прожитых лет, горечь и огромная скорбь.
– Почему ты уверен, будто мне небезразлично твое мнение обо мне, о том, как я живу, что делаю? Что позорного в том, что я ем выращенное своими руками или выменянное, что круглый год хожу в одной юбке? Неужели ты думаешь, это так меня тяготит, что я соглашусь жить под одной крышей с убийцей моего сына?
Он развернулся и отошел от меня, потирая шею длинной сильной рукой.
– Нет. Все это не имеет никакого отношения к тому, что я хочу сказать. Глупо думать, будто я смог бы сделать это, не вороша прошлого… – Голосом таким тихим, что я с трудом расслышала его, он произнес: – Мне снятся сны, Сейри. Кровавые кошмары, не покидающие меня с того дня. Одиночество и гибель. Огонь. И магия. Я вижу тебя с ножом в спине… и ребенка… святой Аннадис, ребенка… Сон заглатывает меня, пока я не начинаю жить в этом кошмаре, а моя настоящая жизнь превращается в сон. – Он развернулся и вытянул руку, закрыв глаза. – Не говори ничего.
Он перевел дыхание и продолжал:
– Ты можешь не поверить мне, Сейри, но я был уверен абсолютно – то, что я делаю, правильно. Что все это ради блага… семьи… тебя. Я думал, сны преследуют меня, потому что я слаб, а не потому, что сделал что-то не так. Но несколько дней назад сны ушли, исчезли, словно их никогда не было. Казалось бы, какое счастье. Но вместо них… Словно я пятнадцать лет был слеп и только теперь увидел, что с нами произошло. С тобой. И теперь, если сны вернутся, я не знаю, что буду делать, потому что до сих пор я жил с уверенностью в своей правоте. И в довершение всего я услышал твой голос у ворот сегодня. Меня охватило безумие, я не мог так просто отпустить тебя.
Я заговорила, но он снова прервал меня.
– Нет. Погоди. Выслушай меня, потому что я не знаю, что открыло мне глаза и развязало язык. Через три дня я покину город. Был вызов, и серьезный, от одного взбунтовавшегося вождя с запада. Разумеется, я должен им заняться. Нелепая, гадкая ситуация, но я не думал о ней до последних событий. И теперь…
Он никак не мог подобрать слова, но он мой брат… почти близнец. Я прочла по его лицу то, что он не мог сказать.
– Ты боишься, Томас. Чего?
– У меня есть сын десяти лет. Я часто покидаю Комигор, иногда на месяцы, и раньше я не думал об этом. Это мой долг. Но в этот раз… – Он прошелся по комнате, прежде чем продолжать. – Может быть, так удача покидает солдата. Некоторые говорят, это чувствуешь заранее. Но мое единственное желание – убедить тебя быть с ним в Комигоре, тогда я буду спокоен. – Он подбежал к балконной двери и ударил по перекладине так, что стекла задребезжали.
– Проклятие! Я спятил!
Сороки стрекотали в саду, журчал фонтан. Поглаживая пальцами груз в кармане, я размышляла над странным признанием брата. В его безумие я не верю.
– Томас, где Дарзид?
Брат развернулся, поглядев на меня так, будто я спросила его о ценах на рынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165