Пока перебежал Мишка на другую улицу — не слышно ни музыки, ни топота ног.

* * *
Дня через два в станицу пришел отряд человек в сорок. Солдаты были в седых валенках и замасленных рабочих пиджаках. Отец пришел из исполкома обедать, сказал деду:
— Приготовь, папаша, хлеб в амбаре. Продотряд пришел. Разверстка начинается.
Солдаты ходили по дворам: щупали штыками землю в сараях, доставали зарытый хлеб и свозили на подводах в общественный амбар.
Пришли к председателю. Передний, посасывая трубку, спросил у деда:
— Зарывал хлеб, дедушка? Признавайся!..
Дед разгладил бородку и с гордостью сказал:
— Ведь у меня сын-то коммунист!
Прошли в амбар. Солдат с трубкой обмерил взглядом закрома и улыбнулся.
— Отвези, дедушка, вот из этого закрома, а остальное тебе на прокорм и на семена.
Дед запряг в повозку старого Савраску, покряхтел, постонал, насыпал восемь мешков, сокрушенно махнул рукой и повез к общественному амбару. Маманька, хлеб жалеючи, немного поплакала, а Мишка помог деду насыпать зерно в мешки и пошел к попову Витьке играть.
Только что сели в кухне, разложили на полу вырезанных из бумаги лошадей, — в кухню вошли те же солдаты. Батюшка, путаясь в подряснике, выбежал навстречу им, засуетился, попросил пройти в комнаты, но солдат с трубкой строго сказал:
— Пойдемте в амбар! Где у вас хлеб хранится?
Из горницы выскочила растрепанная попадья, улыбнулась воровато:
— Представьте, господа, у нас хлеба ничуть нету!.. Муж еще не ездил по приходу…
— А подпол у вас есть?
— Нет, не имеется… Мы хлеб раньше держали в амбаре…
Мишка вспомнил, как вместе с Витькой лазил он из кухни в просторный подпол, сказал, поворачивая голову к попадье:
— А из кухни мы с Витькой лазили в подпол, забыла?..
Попадья, бледнея, рассмеялась:
— Это ты спутал, деточка!.. Витя, вы бы пошли в сад поиграли!..
Солдат с трубкой прищурил глаза, улыбнулся Мишке:
— Как же туда спуститься, малец?
Попадья хрустнула пальцами, сказала:
— Неужели вы верите глупому мальчишке? Я вас уверяю, господа, что подпола у нас нет!
Батюшка, махнув полами подрясника, сказал:
— Не угодно ли, товарищи, закусить? Пройдемте в комнаты!
Попадья, проходя мимо Мишки, больно щипнула его за руку и ласково улыбнулась:
— Идите, детки, в сад, не мешайте здесь!
Солдаты перемигнулись и пошли по кухне, постукивая по полу прикладами винтовок. У стены отодвинули стол, сковырнули дерюгу. Солдат с трубкой приподнял половицу, заглянул в подпол и покачал головой:
— Как же вам не стыдно? Говорили — хлеба нет, а подпол доверху засыпан пшеницей!..
Попадья взглянула на Мишку такими глазами, что ему стало страшно и захотелось поскорее домой. Встал и пошел на двор. Следом за ним в сенцы выскочила попадья, всхлипнула и, вцепившись Мишке в волосы, начала его возить по полу.
Насилу вырвался, пустился без огляду домой. Захлебываясь слезами, рассказал все матери; та только за голову ухватилась:
— И что я с тобой буду делать?.. Иди с моих глаз долой, пока я тебя не отбуздала!..
С тех пор всегда, после каждой обиды, заползал Мишка под амбар, отваливал камешек, разворачивал лопух и, смачивая бумагу слезами, рассказывал Ленину о своем горе и жаловался на обидчика.
Прошла неделя. Мишка скучал. Играть не с кем. Соседские ребятишки не водились с ним, к прозвищу «нахаленок» прибавилось еще одно, заимствованное от старших. Вслед Мишке кричали:
— Эй ты, коммуненок! Коммунячев недоносок, оглянись!..
Как-то пришел Мишка с пруда домой перед вечером; не успел в хату войти, услышал, как отец говорит резким голосом, а маманька голосит и причитает, ровно по мертвому. Проскользнул Мишка в дверь и видит: отец шинель свою скатал и сапоги надевает.
— Ты куда идешь, батянька?
Отец засмеялся, ответил:
— Уйми ты, сынок, мать!.. Душу она мне вынает своим ревом. Я на войну иду, а она не пущает!..
— И я с тобой, батянька!
Отец подпоясался ремнем и надел шапку с лентами.
— Чудак ты, право! Нельзя нам обоим уходить сразу!.. Вот я вернусь, потом ты пойдешь, а то хлеб поспеет, кто же его будет убирать? Мать по хозяйству, а дед старый…
Мишка, прощаясь с отцом, сдержал слезы, даже улыбнулся. Маманька, как и в первый раз, повисла у отца на шее, насилу он ее стряхнул, а дед только крякнул, целуя служивого, шепнул ему на ухо:
— Фомушка… сынок!.. Может, не ходил бы? Может, без тебя как-нибудь?.. Неровен час, убьют, пропадем мы тогда!..
— Брось, батя… Негоже так. Кто же будет оборонять нашу власть, коли каждый к бабе под подол хорониться полезет?
— Ну, что ж, иди, ежели твое дело правое.
Отвернулся дед и незаметно смахнул слезу. Провожать отца пошли до исполкома. Во дворе исполкомском толпятся человек двадцать с винтовками. Отец тоже взял винтовку и, поцеловав Мишку в последний раз, вместе с остальными зашагал по улице на край станицы.
Обратно домой шел Мишка вместе с дедом. Маманька, покачиваясь, тянулась сзади. По станице реденький собачий лай, реденькие огни. Станица покрылась ночной темнотой, словно старуха черным полушалком. Накрапывал дождик, где-то за станицей, над степью, резвилась молния и глухими рассыпчатыми ударами бухал гром.
Подошли к дому. Мишка, молчавший всю дорогу, спросил у деда:
— Дедуня, а на кого батяня пошел воевать?
— Отвяжись!..
— Дедуня!
— Ну?
— С кем батянька будет воевать?
Дед заложил ворота засовом, ответил:
— Злые люди объявились по суседству с нашей станицей. Народ их кличет бандой, а по-моему — просто разбойники… Вот отец твой и пошел с ними стражаться.
— А много их, дедушка?
— Болтают, что около двухсот… Ну, иди, постреленыш, спать, будет тебе околачиваться!
Ночью Мишку разбудили голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9