– Он ткнул пальцем в свою майку.
– И я «металл» не люблю.
– Ну, супер. Класс! А ты тусуешься где-нибудь?
– Не-а.
– А я в центре тусуюсь, у кинотеатра «Сатурн». Место – прикольное! Супер! Только гопники всякие ходят. Иногда их много бывает – не справляемся.
– А кто это – гопники?
– Ты что, не слышал слова ни разу? Уроды. Люди с одной только мыслью – бухнуть.
После всех групп рок-клуба играли приглашенные гости – группа «Нате» из Ленинграда. Солист был похож на Костю Кинчева из «Алисы»: такая же точно прическа, такой же грим на лице, и даже двигался он по сцене почти так, как Костя.
Зрители танцевали, встав с мест. Кое-кто вышел в проходы. Перед сценой стояли человек пятьдесят.
Вокалист сказал в микрофон:
– Спасибо. Мы, если честно, не надеялись на такой теплый прием. Короче, мы просто потрясены… А теперь – наша последняя песня. Мы посвящаем ее вам всем.
Слова припева были простыми: «Все будет так, как мы захотим». Стоящие рядом обнимали друг друга за плечи, пытаясь сделать «волну». Сэм обхватил за плечи меня, я – культуриста, и мы качались из стороны в сторону. Получалось немного не в такт, но никто про это не думал. Зал подпевал:
Все будет так, как мы захотим!
Все будет так, как мы захотим!
Все будет так, как мы захотим!
Все будет так, как мы захотим!
Концерт закончился, мы вышли на улицу, Сэм махнул парню в рваных вытертых джинсах. Я узнал его – он пел в группе «Вечные вопли». Рядом с ним стоял барабанщик «Воплей».
Сэм сказал:
– Пошли подойдем к пацанам, потусуемся. Я тебя познакомлю.
Мы подошли. Сэм пожал руки парням.
– Знакомьтесь – это Димон. Большой поклонник советского рока и, в частности, вашей группы.
Мы пожали руки друг другу. Вокалист называл себя «Урри», а барабанщик – Иваном. У Урри к рукаву черной рубашки был приколот американский флаг, сделанный из булавок, покрашенных в синий, красный и белый цвета. На воротнике висели значки «Секс-инструктор», «СПИДу – нет» и «Не учите меня жить!»
Иван спросил у меня:
– Деньги есть?
– Есть.
– Сколько?
– Около трехи.
– Отлично. Пить с нами будешь?
– Буду.
– Тогда давай, деньги – на бочку.
Сэм толкнул Урри в плечо, забрал у него бутылку «Агдама», отпил и передал мне. Мы сидели на лавке на набережной – я, Сэм, Урри, Иван и еще один парень, стриженный налысо, в черных очках.
Урри заговорил, размахивая кулаком:
– Сейчас – наше время. Цой все правильно спел: «Мы ждали это время, и это время пришло». Сейчас так и будет. Скоро всю эту банду – Кобзонов, Пугачевых, Ротару – выкинут на помойку, и весь народ будет слушать только нормальные группы, все будут слушать рок. И я уже больше не буду ходить на свой сраный завод. Будем ездить с концертами по Союзу. Вообще, поездки уже начинаются – в июне пригласили на фестиваль в Запорожье.
Я сделал глоток, передал бутылку Ивану. На другом берегу химзавод выпускал в черное небо сизое облако дыма. Светила луна. У ограды набережной целовались парень и девушка. По мосту тепловоз тащил за собой цистерны.
Пятница
Сторож на вахте поглядел на меня и снова повернулся к черно-белому телевизору. Я поднялся по ступенькам на пятый этаж, открыл дверь с табличкой «Вечерний курьер». В коридоре стоял письменный стол, над ним к стене был приклеен лист А4: «Прием рекламных объявлений в газету с 10-00 до 18-00, обед с 13-00 до 14-00». Я зашел в дверь с табличкой «Корреспонденты».
Книжный шкаф, стоящий поперек комнаты, разделял ее надвое. На его полках лежали потрепанные подшивки газет.
Я заглянул за шкаф. Анюта набирала на компьютере текст. Мацкевич листал свой блокнот, а Бурляев курил, глядя в окно на стену соседнего здания – склада завода металлоизделий.
Я сказал:
– Здрасьте.
Мацкевич и Бурляев кивнули. Анюта улыбнулась мне, оторвавшись от монитора.
– Присядь, подожди. Мне осталось закончить всего два абзаца. И Макса пока еще нет.
Я сел за свободный стол. На нем лежал лист бумаги с распечатанной страницей «Курьера». Страница была перечеркнута ручкой, внизу стояла чья-то размашистая подпись и дата «29/05/2004». Это был раздел «Высший свет», с фотографиями Бритни Спирс, Вайоны Райдер и Жерара Депардье.
На столе Анюты стояла фигурка человечка в зелено-желто-красной панаме с листиком марихуаны.
– Это что, тебе кто-то подарок принес? – спросил я.
– Не мне, Пивоваровой. Это – ее стол.
Мацкевич – дядька под пятьдесят, седой, в очках с толстыми стеклами – отодвинул стопку блокнотов, зевнул.
– Ну вот, опять… До восьми часов на работе. А потом спрашивается – почему времени ни на что не хватает? На что тут его хватит?
– На то, чтобы Чехова перечитать. – Бурляев улыбнулся.
Мацкевич резко взмахнул рукой.
– Какого там Чехова? Мне современное некогда почитать. Мураками купил вон недавно. Ну и что с того, что купил? Лежит себе, руки все не доходят… А все читают, говорят – интересно…
– Раз все читают, значит – фуфло. Настоящее должно принадлежать посвященным. – Бурляев улыбнулся, наморщив высокий лысеющий лоб, тряхнул собранными в хвост волосами.
Мацкевич вытащил из портфеля металлическую плоскую флягу, открутил крышку, отпил. Бурляев хихикнул.
– Что, Семен Павлович, поддерживаем бодрость духа вискариком?
– Каким еще там вискариком? Обычный компот. Вишневый. Не верите? Могу дать попробовать…
– Нет, спасибо. Я, честно говоря, не большой любитель ни виски, ни, тем более уж, компота. А вот водочку нашу русскую люблю иной раз – чтобы спрятаться от окружающей хренотени. Такой вот у меня эскапизм…
– И чем это окружающая действительность так вам насолила? – перебил его Мацкевич.
– А вы, можно подумать, от нее в великом восторге…
– Какое там – в восторге?
1 2 3 4 5 6 7