А дров-то осталось совсем мало, недаром на помет перешли... Может, отцу сегодня повезет и он сможет обменять свои фигурки на что-то стоящее: маниок или новую посуду взамен разбившейся, например. Вот как недавно, когда он смог раздобыть тощую курицу и мешочек соли.
– Я не сказал, – проговорил Кетук. – Завтра в поход выступаем.
– Куда? – опешила мать.
Она и остальные дети, братья и сестры Кетука, разом перестали приводить себя в порядок и уставились на него. А старший после Кетука парень дурашливо вытянул руки с невидимым копьем и стал толкать сестру, всего на год младше него. Та завизжала и плеснула в мальчишку водой из ладошек.
– За перевал, – сказал Кетук. – В лес.
– И то дело. А то работать скоро некому будет. – Кетук был согласен с ее мнением, как обычно. Мать прожила на свете в два раза больше него и отлично знает, как хорошо трудятся на полях рабы. Потом-то, конечно, часть из них мрет от плетей и недоедания, но случается это нечасто... А через год можно и снова набег совершить.
– Жениться бы тебе, – вздохнула мать. – Гляди, отнимут у тебя Арику.
И это тоже было правдой. Вернее, Кетук опасался того же, что и старая женщина. Вот было бы ему двадцать лет! Так нет же, еще целый год нужно терпеть. Когда родители Кетука и Арики десять лет назад сговорились о будущей свадьбе своих детей, никто и предположить не мог, какой красавицей станет Арика. Сейчас ей всего шестнадцать, а ни один покупатель не может пройти мимо нее спокойно, с закрытым ртом. Арика даже старалась ходить в рваной одежде и мазала личико сажей из очага, да всё напрасно, молву не остановишь.
А главное – Кетук знал, что многие девушки сами стремятся обратить на себя внимание знати. Как еще выбиться из нищеты? Если повезет, возьмут в семью сановника младшей женой, научат ткать и готовить роскошные блюда. Или устроят в храм, чтобы совершать каждодневные ритуалы. А тут уже всё в руках богов, которым куда ближе дворцы возле вершины, чем крошечные домики у подножия, склеенные друг с дружкой, как маисовые зерна в котелке. Будут боги милостивы – заметит тебя сапана и возьмет к себе в чертоги любимой наложницей...
Нередко Кетук слышал за спиной подобные пересуды. И столько же раз хотел поговорить с невестой наедине и убедить ее позаботиться о себе. Но вдвоем их не оставляли. К тому же Арика всегда так смотрела на жениха, что язык у него отнимался. Доведись ему остаться с девушкой наедине, ничего бы она так и не услышала – так и просидел бы напротив нее Кетук безъязыким камнем.
– Он их копьем проткнет! – радостно сказал один из ребят и тут же изобразил, как это надо делать.
– Как бы его самого не проткнули... Ну хоть голов принесешь, всё богам будет что показать.
Кетук поморщился, словно маис в плошке перед ним был несвежим. Ему нисколько не нравилось, что воины, вернувшиеся из похода, развешивают под крышей своего дома головы убитых врагов. Мало того что они воняют и привлекают множество мух, пока не высохнут. Так ведь еще все знают, как эти головы добываются! Кто побогаче и успел награбить побольше, потом покупает их у соратников. Вот и получается, что самые доблестные, пожалуй, меньше всех имеют трофеев. Настоящее мастерство только во время мирного состязания и можно доказать – и Кетук очень серьезно готовился к нему. И не зря, вот в походе и проверит, чему успел научиться.
– Так ты чего в казарму-то не торопишься? – всполошилась мать.
– Иду, иду! – Кетук запил кашу холодной водой и поднялся.
Как обычно, поверх холщовой рубахи, в которой он и спал, Кетук надел свой воинский плащ до колен, расшитый сестрами по всем канонам. Морда пумы смотрелась на нем как живая, а при ходьбе она словно скалила огромные клыки. В таком плаще никакой чиновник не остановит солдата и не спросит, почему он шатается по улицам, а не работает вместе с семьей на общинном поле.
Кетук пригнулся в дверях и вышел на узкую улочку. Худая лама соседа, привязанная к каменному пальцу, повернулась к юноше и фыркнула.
После того как год назад Кетуку повезло поступить в солдаты и он стал бывать в квартале сановников, его собственное жилье казалось ему отвратительным. Не нравился низкий тесный дом под кукурузной соломой, его слепые корявые стены и облезлые собаки, давно уже забывшие, кто их хозяин. Всё здесь его раздражало – наглые ламы и беззаботные рабы, не обязанные содержать семью, вороватые собаки и глупые куры, визгливые дети и вредные старухи. А особенно не нравилась ему вонь от желоба для нечистот, куда сливали ночные горшки все пять семей, принадлежащих к его общине. Кетуку казалось, что эта вонь прилипла к нему с самого рождения и не отстанет уже никогда.
Туман, что скопился в низине, над рекой, еще не успел рассеяться и наполнял воздух ледяной сыростью. Горы с противоположной от бога Солнца стороны были глубоко синими, будто окунувшимися в стылую воду, даже белые макушки у них отливали синевой.
Кетук повернулся к ним спиной и зашагал по улочке вокруг горы, на склоне которой притулилась столица государства аймара, Тайпикала. Навстречу ему то и дело попадались крестьяне с мотыгами и палками. Они шли, разумеется, в другую сторону – к узким террасам, опоясавшим склон. Приближается время сбора кукурузы и маниока, каждый нынешний день будет кормить весь город, когда наступит сезон дождей.
Молодой воин повернул вверх, к застроенному хорошими каменными домами участку города. В прошлом году здесь случился оползень, и часть горы съехала вниз, похоронив под собой десяток крестьянских домишек. Зато крыши знати стали казаться еще выше, почти вровень с облаками – особенно когда бог Солнце пляшет по золотым волокнам, вплетенным в солому, голыми пятками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18