страшно округлив глаза, шарахался от неизвестно чего и едва ли не убедил бедного Гришу в том, что метались, метались по комнате, вроде бы даже сгущались, обретали форму некие тени.
Ехали в больницу, и продолжалось то же самое. Разве что уже не метался, не орал Соломоныч, а только плакал, скривя рот, надсадно воя на одной ноте: «Ааа-аааа!..».
А уже в приемном покое, пока заполнялись документы, он и орать перестал. Как скоро выяснилось — перестал заодно и дышать. Так и лежал — обгадившийся, жутко грязный, с перекошенным от ужаса ртом, с распяленными, уставленными в неизвестное расширенными зрачками. Сему с Гришей поразило одно — вставшие дыбом серо-седые волосы трупа и даже грязная седая щетина.
Хоть и ловили на себе Сема с Гришей и не очень хорошие взгляды — видно же, какой тощий, какой неухоженный полутруп привезли к ним в приемный покой — заросший грязью, одичалый, обглоданный насекомыми, но все же врачи, наверное, по инерции, сочувствовали родственникам, объясняли: мол, так часто бывает у московских старичков, особенно часто — из «бывших». Но смерть Израиля Соломоновича, само собой, оставила у Семы с Гришей самый неприятный отпечаток… Как ни удивительно, одному из них вскоре предстояло точно узнать, что так испугало Израиля Соломоновича в его последние часы.
ГЛАВА 2
На обломках былого величия
Собиралась Великая ложа Астрального Света, посвященная в тайны устройства мироздания. Не в те скучные тайны, которые узнают какие-то скучные ученые, подбирающие старые кости и камни или даже копающие землю, чтобы добраться до нужных им костей и камней. Скучных, не говорящих ничего и никому, кроме ученых.
Братьям Всего Астрального повезло: чтобы знать, как устроена Вселенная, им не нужно было заниматься этими тоскливыми делами, работать на сложных машинах, занимаясь возгонкой, абсорбцией, инфильтрацией мельчайших долей каких-то веществ… Не надо было даже читать книги, от одних названий которых у членов ложи рты раздирала страшная зевота. Им достаточно было почитать книгу Общей Теории Всего, написанную еще в прошлом веке парикмахером Мойшей Кальсонером.
Есть, конечно, и другие сообщества, которые считают, что им открывается абсолютно все через чтение их отцов-основателей. Но, конечно же, такие претензии со стороны всех этих обществ, кроме Ложи Астрального Света, не имеют под собой оснований. Вы не поняли? А здесь, милостивые государи, нечего и понимать… Не думаете же вы, малопочтенные, что истина может вот так взять и открыться людям нечистых, непристойных рас?! Ну то-то же… А то ведь уже можно было заподозрить вас много в чем, и даже, может быть, в принадлежности к ним… к этим самым низким расам…
Так что вот: истина-то, само собой, открыта может быть только сынам Авраамовым, — таково уж имманентное, природное свойство истины, и это ясно без слов и не нуждается в доказательствах.
А если нужны подтверждения, то все сказанное подтверждается уже тем, что когда-то, очень давно, Мойша Кальсонер нашел за курятником книгу — без обложки, без первых и последних страниц. Сначала Мойша Кальсонер собирался попросту отбросить валявшуюся без дела рухлядь… потом у него возникло желание использовать ее на самокрутки… тут глаза его, почти непроизвольно, упали на текст… И погиб, погиб приличный местечковый брадобрей Мойша Кальсонер! По крайней мере, погиб для той жизни, к которой вроде бы должен был быть предназначен…
Потому что с первых же минут чтения Мойша понял: вот оно, слово огненосной истины! Истины, которой он алкал всю жизнь! Истины, которую крали у него раввины — жрецы неистинного бога!
Ближайшие несколько дней Мойша был не очень узнаваем. Он так и не дочистил курятника, не починил забора, не накормил тощего кота Авраама. Посетителей он стриг и брил так, что отхватывал им уши и носы. Мойша делал только одно — он ЧИТАЛ. Читал, впитывая в себя каждое слово, каждый знак проникновенной книжки. Читать пришлось долго, потому что был Мойша не особенно грамотен, а книжка была толстая и сложная…
Спустя неделю Мойша одел новый лапсердак, вырезал суковатую палку, выправил паспорт, взял с собой жареную курочку и дюжину фаршированных яиц и, сопровождаемый воплями жены и покручиванием у висков всего местечка, отправился в губернский город Винницу.
Там он сразу же пошел к директору местной гимназии, господину Александру Аркадьевичу Кучеренко, и спросил его, как он, господин Кучеренко, относится к идее построения ноосферы.
— Никак, — сразу же ответил Кучеренко. — А в чем, собственно говоря, дело? Что вам от меня вообще нужно?
Кальсонер пытался объяснить Кучеренко, что нет сегодня у человечества более важной задачи, чем переход из биосферы в ноосферу, что нужно, в основном, признание этого бесспорного факта. На что Кучеренко пожал плечами и ответствовал, что лично у него, директора гимназии, такая задача есть, и, пожалуй, даже не одна.
— Вы враг объединения человечества! — тоненько закричал Мойша. — Из-за таких, как вы, к нам никогда не придет ноосфера!
Следующие несколько минут Мойша извивался как уж, сопел, цеплялся руками за предметы, садился на тощий зад. А могучий Кучеренко, рыча, как разъяренный буйвол, выволакивал его прочь из гимназии. Восторгу гимназистов не было предела, когда Мойша приземлился в площадную пыль, а следом полетела его книжка.
Ничего не оставалось Мойше, как перебить стекла в гимназии, сопровождая это громкими воплями о приближении ноосферы. И надо отдать Мойше должное, сообразительным он все же был: бежал от учителей гимназии и от старшеклассников не куда-нибудь, а прямо к полицейскому участку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169