Сам Робинсон и все нужные помощники проникали в зал по особой лестнице в толще стен. По этой же лестнице и через отдельные двери доставлялось все ему необходимое, и, как правило, — уже впотьмах, когда деловая жизнь банка давным-давно замирала.
Даже жил Роби не в гостинице, а на квартире, где было все необходимое… включая специального человека для поручений. Человека, который всегда находился в квартире вместе с ним и спал в комнате, самой близкой от выхода.
Этот человек отвозил Робинсона на работу и ставил машину в подвальный гараж, как раз под каменной махиной банка. Он же привозил его обратно и возил по всем местам, в которые хотел попасть, — даже в его единственный выходной день.
Роби быстро сообразил, что каждый его шаг — под контролем, что внезапно скрыться, приди ему в голову такая мысль, будет совсем даже непросто. И что деловая жизнь банка — сама по себе, а он, его электронная система, — сама по себе. Как, впрочем, и вся деятельность всех его хозяев. И что работа банка только служит прикрытием как раз для совсем других дел, не предполагающих солнечного света… и посторонних взглядов.
Для понимания всего этого у Робинсона ушло в несколько раз больше времени, чем ушло бы у меня или у вас. Все-таки он вырос в обществе, где взрослый человек испытывает неловкость, если вынужден, как все мы иногда, соврать. И где тайна — это вовсе не что-то восхитительное и интересное, а скорее мерзкое и стыдное.
Но, с другой стороны, Роби все-таки сумел понять, что в банке происходит что-то параллельное с обычной банковской жизнью. Большинство мальчиков из его класса, парней с его курса в колледже никогда бы этого не поняли. Из чего приходится сделать вывод, что Роби все-таки был инфицирован всем этим — двойной жизнью, тайнами, секретными заданиями, подглядыванием и подслушиванием.
Наивный Роби искренне считал (и большинство членов его общества были бы с ним солидарны), что мафия — это что-то из Италии, причем не с культурного севера, с его «Фиатом», музеями и международными курортами, а с ее дикого, провонявшего чесноком и тухлой рыбой, в надвинутых на глаза кепках, вечно небритого юга. И что мафия — это и есть такие вот, грязные, небритые, в надвинутых огромных кепках, с ленивыми и наглыми глазами гангстеров…
Люди, спокойно обсуждавшие детали электронной системы, были вежливы и симпатичны. Они, по крайней мере внешне, ничем не отличались от почтенных негоциантов средней руки. Но они, несомненно, вели какую-то тайную жизнь вне законов делового мира… а скорее всего, и вне законов криминальных.
Более того, вскоре Брюс мог довольно точно определить, что же именно предстоит ему искать. И сделал ряд предположений, что это может быть такое, и что может произойти от владения таким предметом.
Если говорить совершенно честно — вот тут таилось самое страшное. Как ни был наивен Роби, он представлял себе, на что способны люди для заполучения ТАКОГО предмета.
Выполнить задание за месяц оказалось невозможно. Тем более — предстояло еще перейти от теории к практике, разбросать датчики и проверить, как работает система.
Стоило ему это изложить, и он тут же получил новый контракт, на еще более солидную сумму, а для переговоров со «Скоттиан Электрикс» ему вообще не надо было выходить из тайных помещений банка. Потому что все переговоры брали на себя наниматели.
И вот тут Робинсон Брюс испугался уже по-настоящему. Работа часто позволяла двигать руками, оставляя свободным сознание… чем и пользовался Роби. Несколько ночей лежал он без сна и размышлял.
Если можно договориться без него с фирмой — наверное, можно и сообщить, что Робинсон Брюс подписал контракт на год и уже уехал в Южную Америку… в какое-нибудь очень безлюдное место, откуда письма не доходят. Впрочем, почему не доходят? Вполне могут и дойти. С полгода, с год будут приходить «его» письма из Венесуэлы, в которых «он» будет описывать, как хорошо ловил арапаиму сетью и на крючок. В Венесуэле его и будут искать, когда письма перестанут приходить.
…Если он, настоящий Робинсон Брюс, перестанет быть нужным для них. Может, он еще будет им нужен, чтобы система заработала… Впрочем, управляться с готовой системой сможет и ребенок, а нужна-то она по-хорошему всего один раз — когда неизвестно где всплывет ЭТО… Пытаться бежать? Сомнительно… Его сопровождающий не слабее и уж, конечно, в его раз опытнее. Позвать полицию? Смешно. Скорее всего, он окажется в сумасшедшем доме, а уж там достать его — нет проблем.
Постепенно вызревала другая мысль, безумная, самая дерзкая. Внезапно рассказать им, что он все понимает… Огорошить. Пойти на вербовку. Что дальше? По обстоятельствам. От прямого нападения и бегства до вступления в долгую, сложную игру. Обычно все переговоры он вел через человека, отрекомендовавшегося Антони Бирком (Роби сомневался уже и в том, что он действительно Антони Бирк). Именно ему надо было сообщать, что нужно для работы… и какие вообще возникли просьбы. Встречались они каждый день, и не было трудности в том, чтобы отозвать его… и рассказать о том, что же ему поручили искать.
— Все это плохо, господин Брюс, — сказали ему, — очень плохо в первую очередь для вас… Потому что, как вы, наверное, поняли, никому не следует понимать, что мы, собственно говоря, ищем. И уж тем более — зачем… Никому. И вы, конечно, поняли, что мы не позволим никому узнать об этом.
В этом месте Робинсон Брюс гулко сглотнул слюну, и собеседник вдруг склонил голову к плечу и радостно, тепло заулыбался.
— Но в происшедшем есть своя хорошая, даже очень хорошая сторона. Мы были бы очень плохие заговорщики, если бы не просчитывали и такой вариант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169