Они взобрались на усыпанный сосновой хвоей пригорок и увидели разрушенный монастырь. Время и люди потрудились тут основательно. Окружающие монастырь стены были разобраны практически до фундамента, лишенный креста церковный купол зиял проломами, от жилых помещений остались лишь остовы с пустыми глазницами оконных проемов.
Местоположение главных ворот можно было отыскать лишь по едва заметным признакам дороги, что когда-то вела к монастырю от населенных мест, а ныне терялась в лесу без следа. Но не понять, что место для строительства монастыря его основатели выбрали просто замечательное, было невозможно. Могучий темный бор окружал его с трех сторон, а с четвертой, отражая голубизну неба, расстилалась озерная гладь.
Нестеров вдруг увидел, что Гонта как-то вытянулся и задрал подбородок, сделавшись похожим на встревоженную птицу, что прислушивается к чему-то слышному ей одной. Через несколько секунд Гонта расслабился и повернулся к своим спутникам.
– Вовремя мы сюда успели, – сказал он. – Наши до Москвы добрались успешно, у них все в порядке, теперь они ждут от нас добрых вестей.
– Это телепатия? – спросил Нестеров. Гонта отрицательно помотал головой:
– Нет. Я тебе уже говорил, что чужие мысли слышать я не могу. Только сигналы. Хорошие или плохие. Без подробностей. Сейчас я услышал хороший сигнал.
– Как им удалось выбраться?
– Да как тебе объяснить? – весело пожал плечами Гонта. – Пожалуй, я точно не скажу. Просто я не могу перечислить соединенные возможности четырех десятков селектов. Но когда обстоятельства вынуждают, хищникам рядом с ними делать просто нечего.
Очередная волна горечи затопила Нестерова.
– Почему же вы тогда… – начал было он и остановился под суровым взглядом Гонты.
– Мы это уже обсуждали, – сухо произнес Гонта. – Потому что Мы – не Они!
Он не сводил с Нестерова глаз, и тот в конце концов начал чувствовать себя не очень уютно.
– Хорошо, я все понял, – сказал он много ниже тоном. – Тогда ответь мне, пожалуйста, еще на один вопрос. Давно хотел его задать, да все как-то было неудобно.
– Спрашивай, – разрешил Гонта.
– Почему у всех селектов клички? Смешно даже, знаешь ли. Они ведь все очень известные люди… почти все, – поправился Нестеров и тут же поперхнулся, сообразив, что эта поправка может показаться Гонте обидной. Но Гонта ничуть не обиделся.
– Ты знаешь, наверное, просто привычка, –добродушно объяснил он. – Восемьдесят лет фактически в подполье провели. В полной конспирации. Кстати, в Испании наши коллеги тоже до сих пор грешат тем же самым. Ну и еще кое-где… в аналогичных, скажем, условиях окружающей среды. Дань традициям.
– Так где же она, твоя земля обетованная? – спросил Рыжкин, которому не терпелось увидеть то, к чему они стремились и во что он так и не мог заставить себя поверить. Кажется, он совсем не слушал разговора Гонты и Нестерова и все это время жадно оглядывал окрестности, будто искал, да никак не мог отыскать какую-то давнюю драгоценную потерю. – Ничего такого вроде не видно!
– Не видно, – очень серьезно согласился Гонта. – Но она здесь. Должна быть здесь. Или… ее вообще не существует.
– Ну так… – Рыжкин переминался с ноги на ногу, явно не зная, как себя вести. – Пошли тогда?
– Сначала я сам, – ответил Гонта. – Один. Ждите меня здесь. Я буду отсутствовать десять минут, не больше. Виктор, дай-ка на всякий случай автомат!
Он принял из рук Рыжкина оружие, отработанными движениями вставил магазин, передернул затвор и щелкнул предохранителем.
– Ну, я пошел, – буднично произнес Гонта. – Отвернитесь, а то глаза испортите!
Отвернувшись, Нестеров не стал зажмуриваться. И хотя солнце светило ему в лицо, Нестеров увидел свою тень от ослепительной, синевато-белой вспышки за своей спиной, словно туда с ясного неба пала молния. Он немедленно обернулся. Гонта исчез.
– Ну, дела! – ошеломленно пробормотал Рыжкин. – Я до последнего момента не верил…
– Вы с ним давно знакомы?
– С Евгением? Лет пятнадцать. Мы вместе начинали, в одной бригаде морпехами служили. Юные лейтенанты, понимаешь ли…
– И вы никогда о нем ничего не знали?.. Вот этого? Рыжкин немного подумал и усмехнулся.
– Он веселый парень был. Везло ему всегда, словно он в рубахе родился, это все знали. И знаешь, что заметили? Всякая сволочь его стороной обходила. Словно побаивалась. Сволочи-то всякой везде хватает. Мы даже смеялись по этому поводу не раз. Например, был ротный старшина – вор. До Женьки сожрал такого же молодого лейтенанта с потрохами, потому что воровал вместе с начштабом бригады. Наглел по-черному, солдатам вместо формы обноски выдавал, продукты крал, тварь… Все ему с рук сходило. А Женька с ним только один раз поговорил, старшина тут же рапорт о переводе написал. И начштаба не вмешался. Я Женьке тогда сильно завидовал. Взвод у него был, словно кремлевская рота почетного караула. Ты понимаешь, он службу нес, как положено. И взвод его жил, как положено, как показывали в советском кино. Не по жизни, к которой все давно привыкли, а по писаному, по Уставу и по-человечески. Как и должно быть. Но, в общем, в остальном ничего особенного. Таких способностей я в нем не подозревал. И сейчас думаю: почему он их от меня так тщательно скрывал?
– Думаю, вы не должны обижаться, – мягко сказал Нестеров. – Ведь, в сущности, для вас бы мало что изменилось, если бы вы узнали тогда, а не сейчас. К тому же эти тайны всегда принадлежали не только ему одному.
– Верно, верно, – кивнул Рыжкин. – Да все я понимаю! И все равно – обидно. Потом он уволился. Я думал: зачем? Ему прямая дорога в академию и под генеральские погоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122