Артур Конан Дойл
Отравленный пояс


Профессор Челленджер Ц

Артур Конан Дойл

Отравленный пояс

1. ЛИНИИ РАСПЛЫВАЮТСЯ

Я чувствую потребность немедленно описать эти поразительные происшествия, покуда их подробности еще свежи в моей памяти и не стерты потоком времени.
Когда я несколько лет тому назад описывал на столбцах «Дейли-газетт» сенсационное путешествие, которое занесло меня в сказочную местность Южной Америки, в обществе профессора Челленджера, профессора Саммерли и лорда Джона Рокстона, то мне, конечно, и не снилось, что я буду когда-нибудь в состоянии рассказать гораздо более изумительное приключение, затмевающее собою все, что доныне происходило в человеческой истории. Происшествие это само по себе необычайно; но то, что мы четверо ко времени этого эпизода оказались вместе и могли пережить его в качестве наблюдателей, произошло весьма просто и логично. Я прежде всего постараюсь изложить, по возможности ясно и сжато, все предшествующие обстоятельства, хотя прекрасно знаю, что читателю было бы приятнее всего услышать от меня самый подробный отчет. Интерес общества к этому событию, как известно, все еще не остыл.
Итак, в пятницу двадцать седьмого августа, – этот день останется навеки памятным во всемирной истории, – я отправился в редакцию моей газеты, чтобы отпроситься в трехдневный отпуск у мистера Мак-Ардла, заведующего отделом «Новости». Бравый старик-шотландец покачал головою, почесал задумчиво пушистые остатки рыжеватых волос и облек в такие слова свое отрицательное отношение к моему ходатайству:
– А мы, знаете ли, мистер Мелоун, имели для вас в виду как раз в ближайшие дни нечто совершенно исключительное, такую вещь, – скажу вам прямо, – которую только вы можете исполнить надлежащим образом. – Это очень досадно, – ответил я и постарался скрыть, как мог, свое естественное разочарование. – Разумеется, если я вам нужен, то не о чем говорить. Впрочем, мне надо отлучиться по очень срочному делу, а поэтому, если все же есть какая-нибудь возможность обойтись без меня… – Это совершенно невозможно!
Мне ничего не оставалось, как примириться с этой неприятностью. В конце концов я ведь должен был знать, что журналист никогда не может сам располагать собою и своим временем.
– В таком случае я это выброшу из головы, – сказал я со всей беспечностью, на какую способен был в таком настроении. – Какую же задачу собираетесь вы на меня возложить?
– Мне хотелось бы, чтобы вы взяли интервью у этого дьявола из Ротерфилда.
– Как? Надеюсь, вы говорите не о профессоре Челленджере? – воскликнул я.
– Именно о нем. Разумеется. На прошлой неделе он ухватил за воротник и подтяжки молодого Алека Снмпсона из «Курьера» и волочил его за собою целую милю по шоссейной дороге. Вы ведь читали об этом, должно быть, в полицейской хронике? Наши молодые сотрудники предпочли бы, пожалуй, интервьюировать сбежавшего из зверинца аллигатора. Вы – единственный человек, способный на это; вы – давнишний друг этого крокодила. – Ах, – сказал я с облегчением, – это чрезвычайно упрощает дело! Для того ведь я и просил у вас отпуска, чтобы навестить профессора Челленджера. Близится годовщина того необычайного приключения, которое мы пережили вчетвером, и он пригласил нас всех к себе отпраздновать этот день.
– Великолепно! – воскликнул Мак-Ардл, потирая руки и поблескивая сквозь стекла очков радостно сиявшими глазами. – Вы, стало быть, сможете выведать у него много интересных вещей. Не будь это Челленджер, я бы смотрел на все как на пустую болтовню, но этот человек уже однажды оказался прав в аналогичном случае, и как знать, чем кончится дело на этот раз? – Что же может он мне сообщить? – спросил я. – Что случилось? – Да разве вы не читали его письма о «научных возможностях» в сегодняшнем «Таймсе»?
– Нет, не читал.
Мак-Ардл нырнул под стол и поднял с пола газету.
– Прочтите это вслух, пожалуйста, – сказал он, указывая мне на одно место, – потому что я не знаю, все ли я правильно понял, и с удовольствием прослушаю это вторично.
Я прочитал следующее:

«НАУЧНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ.

Сэр!
С тихой радостью, к которой, однако, примешивались некоторые менее лестные чувства, прочитал я чрезвычайно самодовольное и чрезвычайно нелепое письмо Джемса Уилсона Мак-Фэйла, напечатанное в вашей газете и трактующее о расплывающихся фраунгоферовых линиях я спектрах планет и неподвижных звезд. Сей джентльмен считает это явление совершенно несущественным, хотя всякий несколько более острый ум придал бы ему особое значение, так как оно в конечном счете может отразиться на благоденствии всех живых существ. Я не могу, конечно, рассчитывать, что научные термины будут понятны тем тупицам, которые привыкли черпать свои знания в ежедневных газетах, а поэтому постараюсь приспособиться к их низкому умственному уровню и объяснить положение вещей наглядным примером, который, надеюсь, окажется доступным пониманию ваших читателей.»

– Невозможный человек! – воскликнул Мак-Ардл. – Новорожденный голубь и тот бы, кажется, нахохлился от его грубости, и самое мирное собрание квакеров могло бы против нее возмутиться. Теперь я понимаю также, почему Лондон стал ему непереносим. А это досадно, мистер Мелоун, потому что голова у него действительно светлая. Ну-с, послушаем-ка теперь это сравнение.
Я продолжал:

«Допустим, что горсточка связанных друг с другом пробок медленно несется по волнам Атлантического океана. День за днем пробки медленно плывут вперед при неизменяющихся обстоятельствах.
1 2 3 4 5