От тебя зависит, доживем ли мы до рассвета. Поддержи меня до утра, а я окажу тебе поддержку во всем, пока живу и дышу. Телега прибудет в пять. Погрузим, что есть, а остальное можно и бросить. Если поторопимся, успеем в Конглтон к первому утреннему поезду.— Вы полагаете, они позволят нам уехать?— При свете дня они не осмелятся нас задержать. Нас будет шестеро, если Перселл прихватит всех своих, да плюс еще три ружья. В случае чего — отобьемся! Ружей у них нет, да и где простым морякам их достать? Пара револьверов от силы — большего у них не наберется. Главное — не дать им проникнуть в дом за эти несколько часов. Енох, должно быть, уже на полпути к ферме.— Так что все-таки нужно от вас этим морякам? — повторил я предыдущий вопрос. — Вы, кажется, сказали, что сильно обидели кого-то из них?— Не задавай лишних вопросов, парень, а делай лучше, что я тебе говорю, — буркнул дядя. — Енох сегодня ночью уже не вернется. Он отсидится до утра на ферме, а утром явится вместе со всеми… Постой-ка, что это там такое?Отдаленный вопль прозвучал во мраке, за ним другой — короткий и резкий, как крик кроншнепа.— Это Енох! — воскликнул дядя, больно стиснув мне Запястье. — Они убивают старого доброго Еноха, мерзавцы!Снова раздался отчаянный крик, но уже значительно ближе. Я услыхал топот ног бегущего человека и хриплый голос, зовущий на помощь.— Они гонятся за ним! — закричал дядя, бросаясь к парадному входу. Он схватил фонарь и приблизил его к окошечку в двери. Широкий желтый луч света вырвал из темноты бегущую человеческую фигуру. Беглец стремительно мчался прямо на нас. Голова его была наклонена вниз, а полы черного плаща развевались за спиной. Сзади и по бокам, на грани тьмы и света, мелькали смутные фигуры преследователей.— Засов! Скорее засов! — выдохнул дядя. Пока я поворачивал ключ, он тянул его на себя, и как только дверь открылась, мы вдвоем распахнули тяжелую створку, чтобы впустить беглеца. Он влетел внутрь и тут же развернулся в нашу сторону с торжествующим возгласом на устах:— Вперед, ребята! Все наверх! Все наверх! Давай, не зевай, скорей поспешай!Все было проделано так быстро и четко, что дом оказался взят приступом прежде, чем мы успели сообразить, что подверглись нападению. Коридор внезапно наполнился атакующими в матросской одежде. Я чудом вывернулся из захвата одного из них и рванулся к составленным у окна ружьям, но мгновение спустя с грохотом распростерся на каменных плитах пола, так как в меня успели вцепиться еще двое. Они действовали с удивительной ловкостью и быстротой: как я ни сопротивлялся, руки мои в мгновение ока оказались связаны, а самого меня отволокли в угол, целого и невредимого, но крайне удрученного той легкостью, с которой нападавшие преодолели наши оборонительные порядки, поймав нас на нехитрую, в общем-то, уловку. Они даже не потрудились связать дядю Стивена. Его просто толкнули в кресло и оставили в нем, а остальные тем временем позаботились прибрать к рукам весь наш арсенал. Страшная бледность покрывала дядино лицо. Его коротенькое грузное тело и абсурдный венчик окаймляющих лысину кудряшек странным образом контрастировали с окружающими его фигурами, исполненными примитивной мощи и угрозы.Всего их было шестеро. Одного из них я сразу узнал по серьгам в ушах — это его мы встретили на дороге накануне вечером. То были ладно сложенные, мускулистые парни с потемневшими от ветра и загара лицами, по матросской моде украшенными пышными бакенбардами. В центре толпы, опираясь на стол, стоял тот самый малый с веснушками, которого я видел ночью на торфянике. Черный плащ, взятый из дому несчастным Енохом, все еще свисал у него с плеч. Внешне этот человек разительно отличался от прочих. Черты его выражали пронырливость, коварство, злобность и жестокость, а хитрые, все подмечающие глазки светились неприкрытым торжеством при взгляде на распростертого в кресле дядю. Внезапно он повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза, заставив впервые на своей шкуре ощутить смысл выражения: «мурашки по коже от этого взгляда».— А ты кто такой? — спросил он. — Отвечай, не то мы найдем способ развязать тебе язык.— Я племянник мистера Стивена Мейпла и приехал сюда навестить его.— Ах, вот как! Ну что ж, желаю тебе и твоему дяде приятно провести времечко. А теперь за работу, парни, да поскорее — нам еще до рассвета нужно вернуться на борт. Что будем делать со стариком?— Подвесить его, как это делают янки, да ввалить шесть дюжин, — предложил один из матросов.— Слыхал, презренный ворюга-кокни? Мы тебя до смерти запорем, если не вернешь украденное. Где они, отвечай?! Я же знаю, что ты никогда с ними не расстаешься.Дядя сжал губы и покрутил головой. Страх на его лице мешался с упрямством.— Не хочешь говорить? Ладно. Подготовь-ка его, Джим.Один из матросов схватил дядю и грубо сорвал с него сюртук вместе с рубашкой. Он остался сидеть в кресле, обнаженный до пояса. Торс его был весь в жировых складках, мелко подрагивающих от холода и страха.— На крюк его, ребята!Вдоль одной из стен висело множество крючьев, предназначенных для копченых окороков. Матросы привязали дядю за запястья к двум из них. Затем кто-то из матросов снял кожаный ремень.— Бей пряжкой, Джим, — сказал главарь. — Пряжкой оно вернее!— Трусы! — закричал я. — Как вам не стыдно истязать старого человека!— Следующим на очереди будет молодой, если не заткнется, — пригрозил предводитель, метнув в мой угол злобный взгляд. — Давай, Джимми, вырежи из его шкуры ремешок!— Постойте! — крикнул один из матросов. — Дайте ему еще один шанс!— Да-да, — поддержали его остальные, — дайте старой швабре последний шанс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9