15 октября на одной из дорог для перегона скота через реку Буффало окружили и захватили шесть натальских полицейских. 18-го в Актон-Хоумсе и Бестерс-Стейшне наши конные дозоры обнаружили бурских разведчиков — фоортреккеров из армии Оранжевой Республики. В тот же день доложили об отряде из Хаддерс-Спруйта, в одиннадцати километрах к северу от лагеря Гленко. Туча надвигалась, гроза была близка.
Через два дня, ранним утром 20 октября, войска наконец сошлись. Задолго до рассвета, в половине четвёртого утра, на перекрёстке дорог из Лендсмена и Вантс-Дрифтса коммандо из Доорнберга обстреляли и заставили отступить сторожевую заставу конной пехоты. Были высланы вперёд две роты Дублинских фузилеров, а в пять часов прекрасного, но туманного утра все силы Саймонса находились под ружьём, зная, что на них наступают буры. Одетые в полевую форму солдаты стояли длинными узкими шеренгами, пристально всматриваясь в изгибы седловин холмов к северу и востоку от них, напрягая глаза, чтобы увидеть врага. Почему эти самые седловины не были заняты нашими людьми? Это полная тайна. В ложбине на одном фланге находились 18-й гусарский полк и конная пехота. На другом — восемнадцать неподвижных орудий, взятых на передок и готовых к передвижению, а также лошади, которые беспокойно били копытом в сыром утреннем воздухе.
А потом вдруг — может, уже они? Офицер с оптической трубой показал рукой. Ещё и ещё один офицер обращают надёжные полевые бинокли в том же направлении. Но вот уже и солдаты видят — по шеренгам побежал лёгкий шёпот интереса.
Впереди поднимались склоны холма оливкового цвета — Талана-Хилл. Вершина его имела круглую форму. Туман рассеивается — изгиб чётко выступил на прозрачной лазури утреннего неба. Там, примерно в четырех-пяти километрах, появилось несколько чёрных точек. Ровную кромку горизонта нарушили движущие фигурки. Они собрались вместе, снова разошлись и затем…
Дыма не было, но раздался протяжный гул, перерастающий в резкий вой. Снаряд прожужжал над солдатами, как огромная пчела, и плюхнулся в мягкую землю за ними. Потом другой — и ещё один — и ещё. Но обращать на них внимание времени нет: только склон горы — и там враг. Так что снова туда, по доброй старой геройской тактике британского солдата! Бывают ситуации, когда, наперекор науке и книжному знанию, лучший план — это самый дерзкий план, и надёжнее немедленно вцепиться врагу в горло, рискуя оказаться разбитым до того, как тебе удастся до него добраться. Кавалерия рванулась в обход врага по левому флангу. Орудия двинули во фронт, развернули и открыли огонь. Пехота выступила в направлении Сандспруйта через небольшой городок Данди, где женщины и дети приветствовали солдат, стоя у дверей и окон. Решили, что гору легче взять с той стороны. Лестерский полк и одну батарею полевой артиллерии — 67-ю — оставили на месте оборонять лагерь и охранять ньюкаслскую дорогу на запад. В семь часов все было готово к атаке.
К этому времени уже выяснилось два важных в военном отношении факта. Во-первых, бурские снаряды ударного действия бесполезны на мягкой земле, потому что практически не взрываются. Во-вторых, бурские пушки могут стрелять дальше наших обычных пятнадцатифунтовых полевых орудий, являвшихся, может быть, единственным видом британского вооружения, которому мы были готовы доверять. Две батареи, 18-ю и 69-ю, выдвинули ближе, сначала на 3000, а затем на 2300 метров, на этом расстоянии быстро подавили артиллерию на холме. Открыли огонь орудия на другой высоте, восточнее Талана-Хилл, но с ними тоже справилась 13-я батарея. В 7 часов 30 минут пехоте отдали приказ наступать. Она пошла в атаку расчленённым строем, разомкнутым на десять шагов. Дублинские фузилеры составляли первую цепь, Королевские стрелки — вторую, Ирландские фузилеры — третью.
Первую тысячу метров британцы двигались по открытому пастбищу; ещё далеко, и жёлто-коричневая форма сливается с высохшим вельдом. Потери начались у леса, находившегося на середине длинного склона горы. Лиственницы росли на несколько сотен метров в ширину и примерно на столько же в глубину. С левой стороны леска, то есть слева от наступающих войск, перпендикулярно горе шло длинное высохшее русло или ложбина, скорее проводник для пуль, чем прикрытие. Огонь был таким плотным, что и в лесу, и в ложбине солдатам пришлось залечь. Офицер Ирландских фузилеров рассказывал, что, когда он пытался срезать ремень с упавшего рядового, бритву, одолженную ему для этой цели раненым сержантом, тут же выбило из его руки. Доблестный Саймонс, отказавшийся спешиться, получил пулю в живот и упал с лошади смертельно раненый. С поразительным мужеством он навлекал на себя огонь врага не только тем, что остался на лошади, но и тем, что всю операцию его сопровождал ординарец с красным флажком части. «Они взяли высоту? Они уже там?» — постоянно спрашивал он, когда его, истекающего кровью, несли в тыл. У кромки леса полковник Шерстон закрыл глаза Саймонса.
С этого момента сражение стало солдатским не меньше, чем Инкерман. Под покровом леса смельчаки из трех формирований выступили вперёд, и у первых деревьев оказались солдаты самых разных частей. Сложность различать конкретные полки, когда все одеты одинаково, сделала невозможным в разгаре битвы сохранять даже подобие строя. Огонь был таким плотным, что на какое-то время наступление захлебнулось, но 69-я батарея, стреляя шрапнелью на 1400 метров, подавила ружейный огонь, и примерно в половине двенадцатого пехота вновь смогла пойти в атаку.
За лесом находилось открытое пространство — пастбище в несколько сотен метров шириной, огороженное стеной из нетесаных камней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34