Добрые дела - единственное утешение тому, кто не может себе простить великие злодеяния. Вся нация одержима поэтическим суеверием; многие события происходят при участии ангелов, зато нет ни следа сатаны; большую роль играют возвращающиеся мертвецы; самых отважных людей пугают зловещие предчувствия, предсказания, дурные приметы в полете птиц.
Но во всем и над всем властвует своеобразное безрассудное божество. Это некая всевластная неотвратимая роковая сила, - она обитает в одиночестве, в горах и лесах, возвещает свои повеления и прорицания мелодическими звуками и голосом, ее зовут Вила, она похожа на сову, но часто появляется в образе женщины, прославлена как прекрасная охотница, почитается даже как собирательница туч; однако с наидревнейших пор она, как и все то, что называют судьбой, которую нельзя призвать к ответу, творит больше зла, чем добра.
В среднюю эпоху значительное место занимает борьба против турок; они все больше преобладают, а после битвы при Амзельфельде в 1389 году, проигранной сербами из-за предательства, начинается полное порабощение народа. Сохранились поэтические памятники боев, которые в новейшее время вел Георгий Черный; к ним непосредственно примыкают горестные воздыхания сулиотов, хотя они и написаны по-гречески, но выражают дух, присущий всем злополучным промежуточным нациям, которые не могут создать себя собственными внутренними силами и не могут противостоять мощным соседям.
Любовные песни могут быть по-настоящему восприняты и оценены также не по отдельности, а только в общей совокупности; они отличаются величайшей красотой и возглашают прежде всего совершенно безоглядное слияние двух любящих, которым ничего на свете не нужно, кроме их любви; вместе с тем они духовно богаты, изящно шутливы; остроумные излияния то его, то ее неожиданны и доставляют наслаждение; преодолевая препятствия, стремясь к обладанию желанным счастьем, любящие становятся остроумны и отважны; а жестокую боль неотвратимой разлуки утоляют надежды на свидание за гробом.
[...]
Особенно трудно изложить в немногих словах то, что необходимо знать о языке этих стихов. Славянский язык делится на два главных наречия: северное и южное. К северному относятся русское, польское и богемское, а на южном говорят словенцы, болгары и сербы.
Таким образом, сербское наречие есть один из видов южнославянского, оно живет в устах пяти миллионов человек и вправе считаться наиболее сильным из всех южнославянских наречий.
Однако о его достоинствах ведется спор внутри самой нации; друг другу противостоят две партии.
Сербы обладают старинным переводом Библии; в IX веке она была переведена на родственный сербскому старопаннонский диалект. Именно его теперь считают основой и образцом языка духовенство и все, кто посвящает себя наукам; они пользуются этим диалектом в речах, в литературе, в деловой переписке, всячески поощряют его применение; поэтому они отдаляются от языка, на котором говорит народ, бранят его, называют выродившимся, испорченным отклонением от того исконного закономерного языка.
Но если внимательней присмотреться к языку народа, то он предстает в своем изначальном самобытном своеобразии, в самой основе чуждым книжному диалекту, сам по себе живой и способный выразить все виды и формы деятельности, равно как и поэтическое творчество. Именно на этом языке созданы стихи, которые мы здесь хвалим; но поэтому ими пренебрегает знатная часть нации и поэтому их никогда не записывали и всего менее печатали. Так создавались трудности, из-за которых эти стихи были недоступны, трудности, в течение многих лет считавшиеся непреодолимыми, и только сегодня, когда они устранены, стали очевидны их причины.
Говоря о своем отношении к этой литературе, я должен прежде всего сказать, что, несмотря на многие благоприятные обстоятельства, я не усвоил и никогда не учил ни одного из славянских наречий, поэтому я совершенно незнаком с оригинальной литературой этих великих народов, что не препятствовало мне высоко оценивать их поэтические произведения, с которыми я мог познакомиться.
Пятьдесят лет тому назад я перевел песню-плач благородной жены Хасан-Аги, текст которой нашел в путевых очерках аббата Форти, откуда он позаимствован графиней Розенберг для ее Морлакских очерков. Я перевел эту песню с французского подстрочника, интуитивно угадывая ритм и учитывая порядок слов подлинника. После этого я получил довольно много стихотворений на всех славянских языках, которые мне присылали, отвечая на оживленные запросы; но я видел их тогда лишь поодиночке и не мог получить общего представления об их главных отличиях, не мог разделить их по характерным признакам.
Сербские стихи было особенно трудно достать по изложенным выше причинам. Они не были записаны, их исполняли устно в сопровождении простого струнного инструмента, называемого гузла, и сохранились они только в низших слоях нации. Однажды произошел такой случай: в Вене попросили нескольких сербов продиктовать их песни, но они отказались, - эти добрые простые люди не могли себе представить, что можно в какой-то мере ценить их безыскусные песни, презираемые образованными людьми у них на родине. Они даже опасались, что их народные песни станут пренебрежительно сравнивать с произведениями высокоразвитой немецкой поэзии, для того чтобы насмешливо-издевательски доказывать, насколько отстала их нация.
Их переубедило и доказало им серьезность наших намерений внимание, с каким немцы относились к той песне-плачу, о которой говорилось выше; благодаря этому, а также общим доброжелательным отношениям удалось получить от них давно желанные тексты, хотя сперва лишь поодиночке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15