Но раньше он приним
ал их просто за местных слабоумных. В русских и украинских селах тоже вст
речаются такие вот юродивые, с врожденным идиотизмом разной степени тяж
ести.
Доктор понимал: помочь Ивану ничем не сможет. Возможно, в хороших условия
х можно бы добиться некоторого улучшения. Но для этого требовался профес
сиональный психиатр, стационарное лечение. Надежда на то, что Иван вспом
нит, откуда он, сумеет произнести или написать свою фамилию, практически
равна нулю.
Вадим возил ему еду, разговаривал с ним. Постепенно он стал замечать в бле
клых, бессмысленных глазах Ивана какую-то тень мучительной мысли, что-то
мелькало иногда осмысленное, живое, но тут же гасло. Вадим видел как врач,
что жить Ивану осталось совсем немного Ц организм его истощен побоями,
непосильной работой, вероятно, влито в него огромное количество наркоти
ков, и эти черепные травмы… Невозможно помочь физически, только вкусно н
акормить и сказать ласковое слово.
Да, пожалуй, это походило на тихое помешательство: два близких существа
Ц нарисованная девочка и слабоумный, немой, безнадежно больной человек
. Но вот сегодня, всего несколько часов назад он увидел живую «Девочку на ш
аре». Он даже узнал, что ее зовут Маша и что она из Москвы.
Сначала, проезжая мимо, он заметил, как два подвыпивших «качка» Ц амбала
тащат под локотки тоненькую беспомощную фигурку в длинной юбке. Он знал
местные нравы. Молодые мафиозные «шестерки» любили так шутить спьяну. Но
и «шестеркам» известно, кто такой доктор Ревенко. Ему ничего не стоило вм
ешаться.
Въезжая перед ними на тротуар и останавливая машину, он даже не разгляде
л ее толком. А потом, когда вышел, чтобы вмешаться, сердце у него на секунду
остановилось. Девочка удивительно походила на пикассовскую танцовщицу
, будто француз писал свою циркачку именно с нее.
Вместо облегающего циркового трико на ней была длинная юбка, длинный шир
окий свитер, но сквозь одежду легко угадывалась каждая линия ее тела. Тон
кие руки приподняты, пальцы маленьких невесомых ножек в мягких китайски
х тапочках едва касались земли. И два «качка» Ц амбала по бокам…
Пикассовская танцовщица изображена с короткой стрижкой, под мальчика, а
у этой, живой, девочки темно-каштановые волосы доходили до острых ключиц.

Вадим честно признался себе: теперь вместо нарисованной танцовщицы все
гда будет видеть живую девочку. Она не выходила из головы, мешала думать, и
скать выход из тупика. «Хоть снимай любимую картину и прячь в шкаф», Ц ус
мехнулся он про себя.
Но ведь во всем том дерьме, из которого он пытается сейчас выкарабкаться,
должен иметься просвет, утешение, подарок судьбы. Как ни называй, все равн
о в ушах звучит одно имя: Машенька.

Глава 3

Этот запах въелся в кожу. Сам Иван его не чувствовал, но хозяин, если подхо
дил близко, всякий раз морщился и говорил:
Ц Ну и воняешь ты, Иван! Все вы, русские скоты, воняете.
В ответ Иван только тихо мычал беззубым ртом и делал выразительные знаки
руками, мол, прости, хозяин, не понимаю.
На самом деле Иван понимал, хотя хозяин говорил на своем гортанном языке.
Чужой язык выучился сам собой, слова намертво вбились в память, как тонки
е гвозди в твердую доску. Он все понимал, но никогда вслух не произнес ни о
дного чужого слова. Еще в первые годы он повторял про себя родные русские
слова, думал по-русски. Пока оставалась надежда убежать, он разрешал себе
думать.
После третьего неудачного побега, когда его, связанного, с кляпом во рту, в
олокли через горное село на веревке, он нарочно старался шарахнуться гол
овой о какой-нибудь камень, чтобы все забыть и ни о чем не думать. Камней по
падалось много. Голова была вся в крови.
Работая на маковом поле, ухаживая за хозяйской скотиной, моя, чистя, перет
аскивая ведра воды, копая землю, он пытался представить себе, что его памя
ть Ц чистый белый лист или легкое облако. Он учился не помнить. Даже всплы
ло откуда-то из глубины подсознания странное красивое слово: амнезия. Эт
о научное слово означало потерю памяти. По науке выходило, человек может
память потерять.
Он действительно забыл, сколько лет живет в этих горах. Годы слились в оди
н бесконечный день, и день этот полнился грязной отупляющей работой, поб
оями, боль от которых стала совсем привычной. Он не замечал ее и удивлялся,
если тело не болело.
За эти годы били его и кнутом, и плетью, и самодельной резиновой дубиной, и
прикладом автомата, но чаще Ц просто ногами. Каждый раз, когда удары стан
овились сильнее обычного, он надеялся, что убьют наконец совсем. Но не уби
вали. Он стоил денег.
Все его хозяева, а их было не меньше пяти за эти годы, все эти Махмуды, Хасан
ы, Абдуллы слились для него в одно темное, расплывчатое пятно. Зато троих,
с которых все началось, он помнил хорошо. Он и сейчас узнал бы их.
Веселый дембель Андрей Климушкин возвращался из Заполярья, где прослуж
ил три года в Морфлоте, на подводной лодке, домой, в колхоз «Путь Ильича» П
сковской области Великолукского района.
В колхоз входило два села Ц Веретеново и Колядки. Андрей был веретеновс
кий, а друг его, Вовка Лопатин, Ц колядкинский. Им повезло служить вместе,
и домой они возвращались вдвоем. Каждого ждали дома родители, братишки-с
естренки, бабушки-дедушки. У Вовки и невеста была, а Андрей пока не обзаве
лся. Но хороших девчонок на два села хватало, он собирался приглядеть себ
е какую-нибудь, жениться, работать в колхозе трактористом.
Впереди виделась долгая, хорошая, правда, скучноватая жизнь Ц семья, раб
ота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13