Больная продрогла и потихоньку вернулась в постель. Сестра посапывала в
о сне. Галине Дмитриевне было стыдно даже взглянуть в ее сторону. Бедная д
евочка возилась с ней, терпела мерзкие истошные вопли, промывала рану на
лбу, меняла повязку. Знала бы она, ради кого столько хлопот.
За лесом прокатился слабый громовой раскат, дробь дождя стала звонче и н
апряженней.
Били барабаны, десять маленьких барабанщиков отбивали торжественную д
робь на пионерской линейке, перед выносом флага дружины. Галина Дмитриев
на старалась не закрывать глаз, даже не моргать, потому что стоило на миг п
ровалиться в темноту Ц и сразу мерещился широкий школьный коридор, стро
й барабанщиков в белых рубашках, красных галстуках, красных пилотках. Тр
етья девочка слева Ц Люба Гордиенко. Палочки в ее руках мелькали с такой
скоростью, что их не было видно. Люба смотрела на Галину Дмитриевну серье
зно и печально.
Ц Ты все еще живешь? И тебе не стыдно? Меня нет, а ты живешь. Я ведь лучше теб
я, я была очень хорошая девочка, я много читала, знала наизусть стихи Есени
на, Кольцова и Некрасова, я могла бы столько добра сделать людям. Но меня н
ет, а ты все живешь. Тебе не стыдно?
Тусклый голос, не мужской, не женский, не детский, пульсировал в мозгу. Дро
бь дождя, тихое уютное сопение медсестры не могли заглушить его. Даже есл
и бы сейчас загрохотали выстрелы, заиграл тяжелый рок, все равно этот тих
ий голос перекрыл бы все прочие звуки.
Ц Любушка, прости меня, Ц прошептала Галина Дмитриевна, Ц я скоро к теб
е приду, осталось совсем немного.
Ц Да, уже пора, Ц ответил ей глухой знакомый голос, Ц ты и так живешь сли
шком долго.
Раньше, в начале болезни, Галина Дмитриевна слышала голос только в телеф
онной трубке, но потом он стал звучать сам по себе, все громче и настойчиве
й. На этот раз слова были произнесены настолько громко, что Галина Дмитри
евна удивилась, почему не просыпается сестра.
Ц Любушка, прости, Ц повторила она, почти беззвучно, и заплакала.
Люба Гордиенко никогда прежде не тревожила ее в эти единственные, заветн
ые полчаса перед рассветом. Галина Дмитриевна знала, что, если не останет
ся и этой короткой передышки, если присутствие мертвой девочки заполнит
все сутки целиком, от полуночи до полуночи, она не выдержит и умрет. Так в ч
ем же дело? Она ведь именно этого хочет. Любушка ждет ее, Любушка простит е
е, но только там, а не здесь.

* * *

Пока не нашлось желающих купить за приличную цену малогабаритную “двуш
ку” (сорок квадратных метров, последний этаж шестиэтажного кирпичного д
ома без лифта, совмещенный санузел, десять минут пешком от метро “Сокол”).
Подобрать две пригодные для жизни “однушки” на ту сумму, за которую прод
алась бы “двушка”, было невозможно. Агент, бойкая крашеная блондинка с ве
чной сигаретой в углу пунцового тонкого рта, звонила через день и еще ни р
азу не сообщила ничего хорошего. То предлагала опустить цену, то требова
ла очередные пятьдесят долларов на рекламу.
Смотреть квартиру приходили редко, и каждый потенциальный покупатель б
ыл долгожданным гостем.
Утро майора Арсеньева началось с того, что Марина прокричала из своей ко
мнаты:
Ц Ты должен быть дома, придут двое “смотрельцев”, в одиннадцать и в три.
Ц Я не могу, я занят, Ц Арсеньев приоткрыл дверь и тут же захлопнул ее. Ма
рина лежала посреди комнаты на ковре, водрузив ноги на конструкцию из ди
ванных подушек. На ней не было ничего, кроме черных кружевных трусиков, ли
цо покрывали ярко-красные пятна, а вместо глаз Арсеньев заметил какие-то
желтые кружочки. Ночной гость, вероятно, успел уйти.
Ц Сегодня твоя очередь! Ц крикнула она.
Ц Но ты ведь свободна, ты могла бы их принять, Ц возразил Арсеньев. Марин
а ничего не ответила.
Ц Послушай, я действительно не могу. Ты не работаешь в праздники, а я рабо
таю. Мне к половине двенадцатого надо быть в прокуратуре. И вообще, в ближа
йшее время ты на меня не рассчитывай, я очень занят.
Высказав все это в дверную щель, Арсеньев постоял немного, не услышал ник
акого ответа и отправился в душ. Минут через пять сквозь шум воды до него д
онесся настойчивый стук в дверь. Марина возмущенно кричала что-то.
Ц Кончится это когда-нибудь или нет? Ц расслышал он, закрутив краны. Ц
Тебя к телефону, очень срочно! Как же мне все надоело!
Саня завернулся в полотенце, приоткрыл дверь, высунул руку и взял у Марин
ы трубку.
Ц Привет, Александр Юрич. Твоя бывшая жена Ц настоящая ведьма. Как ты с н
ей живешь до сих пор? Я бы повесился.
В ухо залилась вода, было плохо слышно, и голос в трубке показался соверше
нно незнакомым.
Ц Кто это?
Ц Гера из морга. А чего там у тебя хлюпает? Моешься, что ли?
Ц Да, я в душе. Может, позже перезвонишь?
Ц Не-е, я потом жрать пойду. Слышь, Юрич, тут вот у меня трупешник, свежачок,
неопознанный. Выловили сегодня утром из озера Бездонка. Это в Серебряном
бору, неподалеку от Рублевского шоссе, там, где Таллинская улица. Девушка
, лет восемнадцать-двадцать, и вроде бы те же феньки. Изнасилование, обсту
рационная асфиксия, следы пластыря вокруг рта и на запястьях, губы накра
шены ярко-красной помадой. Правда, дырки в затылке нет, и одета была, ну, там
, платье трикотажное, босоножки. В общем, трупешник пошел как несчастный с
лучай или суицид, никто ни хрена работать не хочет…
Ц Погоди, как губы накрашены? Ц нервно перебил его Арсеньев. Ц Какая по
мада, Гера, если труп находился в воде?
Ц Совсем недолго находился, часа два, не больше. Вода ледяная, при такой т
емпературе жир не растворяется, наоборот, застывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12