Пусть и Иоанн тоже сие деяние вспомнит.
- В печали ныне Иоанн Васильевич, - взялся за кубок боярин. - Конфуз зело изрядный при Улле случился намедни. Знамо, измена приключилась. Корни же сей смуты к князю Старицкому тянутся.
- Ну и что? - не понял Андрей. - При чем тут князь Михайло? Старицкий из гнезда новгородского. Новгород же себя Ганзой по старой памяти числит. Не подчинения, а власти жаждет. Права Магдебургского.
- Так ведь князь Михайло у Старицкого в друзьях близких…
- А хоть бы и так! Он у Старицкого, я Воротынского другом себя считаю. Да и ты, Алексей Данилович, мыслю, тоже. Что же теперь, всех скопом в ссылку отправлять? Когда воеводу Петра Шуйского выродки наши ляхам предавали, князь Михайло уж не первый год в Кирилло-Белозерском монастыре маялся. Так какие на него подозрения?
- Отказываться от дружбы с князем Михайло не стану, - решительно бухнул кубком по столу боярин Басманов. - Однако же ныне царь наш в молитвах и печали после измены вскрывшейся пребывает. На бояр Репнина и Кашина епитимью наложил, покаяния требует. Ничто его не радует, ничто ему не по нраву. Не ко времени о милостях его просить.
- Так я ему всегда не по нраву случался, Алексей Данилович, - усмехнулся Андрей. - Как-нибудь и это недовольство переживу. Недосуг мне доброго настроения от Иоанна ждать, без того хлопот в избытке. Как Иван Юрьевич к нему соберется, так и я вместе с ним отправлюсь. С государевым дьяком меня никто остановить не посмеет.
- Тебя и так никто тронуть не рискнет, Андрей Васильевич! - прямо-таки изумился старший Басманов. - Так, други?
- Знамо дело, княже! Кто же не знает тебя, Андрей Васильевич? Ведаем, человек ты царю близкий, - разноголосо подтвердили боярские дети.
- Помню, еще два года тому указывалось тебя без спросу пропускать в любое время, - добавил боярин. - И иных повелений боле не случалось.
- Да? - удивился Зверев. - Думал, забыли все про то давно.
- На царской службе ничего не забывается, Андрей Васильевич. Ни плохое, ни доброе, - задумчиво сообщил старший Басманов. - Эх, была не была, не забуду и соседушку! Коли завтра придешь, с тобой вместе за Михайло Воротынского царю поклонюсь. По наряду мне аккурат завтра рындами командовать. Вместе пойдем, вместе просить станем. Бог даст, смилуется государь над князем.
- Завтра? - Зверев потер потный лоб. - А получится завтра-то? После такого пира отлежаться бы денек не мешало.
- Прости, княже, но я опосля в вотчину свою и спросился отъехать. Потому как поход супротив Польши сорвался и люди ратные ныне в большом числе не потребны. В поместье же, княже, уж два года земля не родит, смерды лебеду и кору ивовую жрут, а иные и пухнут с голодухи. Проследить надобно. Подъемные дать, у кого хлеба посевного не найдется, недоимки простить, успокоить. Однако же не расхолаживать.
- Знаю, - вздохнул Зверев. - И у меня та же беда.
- Так я к Ивану Юрьевичу затем и приехал. На отъезд испроситься. Он мне дозволил… Ты, княже, в то время прикемарить изволил. Завтра стражу отстою, да и в путь сбираться надобно.
- Завтра… - Андрей крепко сжал веки, снова открыл глаза, тряхнул головой. Мысли все еще оставались тягучими и путаными, его снова потянуло в сон. - Коли завтра, то надобно идти, бумаги распаковывать и рухлядь проверять. Прощения прошу, бояре, но ныне мне двигать надобно. Иначе не управлюсь. Мой поклон Ивану Юрьевичу передайте, как отдохнет. Хорошо вам попировать…

* * *
Боярин Алексей Басманов не просто сдержал обещание, но и перевыполнил его: встретил перед крыльцом, провел через весь дворец наверх, в царские покои, и вошел следом, готовый, если нужно, поддержать словом или делом.
Скромный закуток, в котором царь Иоанн Васильевич занимался государственными делами, мало изменился с тех пор, как князь Сакульский побывал здесь лет десять тому назад. Ничем не украшенные бревенчатые стены, крохотные окошки, забранные слюдой. Правда, светелка справа от входа с печью и пюпитром на этот раз пустовала. Властитель всея Руси все же перебрался в комнату чуть поболее. Ту самую, в которой раньше занимались бумажной волокитой ныне уволенные Сильвестр с дьяком Адашевым. Но даже на эту роскошь, как понимал Зверев, Иоанна сподвигло не желание получить себе больше места, а то, что приказ, разбирающий челобитные, переехал в новый просторный дом в два жилья, срубленный возле Разрядного приказа. И комнатенка стала пустовать.
Государь с момента прошлой встречи слегка спал лицом, но ростом и широкими плечами оставался могуч. Одень его в кольчугу или хоть шубу яркую, да мечом опоясай - грозен был бы и устрашающ. Однако правитель всем одеждам предпочитал монашескую рясу и клобук, скрадывающие и стать его, и силу.
- Князь Андрей Васильевич? - скривив губы, покачал головой Иоанн и уселся в широкое дервянное кресло, потемневшее от времени. - Неисповедимы пути господни. Я молюсь ему о милости, он же посылает мне бесовское порождение, чародея и искусителя. Видно, мало я прошел испытаний, надлежит еще одно одолеть. Ну, сказывай, княже, зачем пришел?
- Любопытно мне стало, государь, - поставив на стол возле кресла скромный вологодский сундучок, обитый по углам железом, Зверев полез в поясную сумку за ключом, - отчего ты предателей и ворогов своих завсегда прощаешь и жалеешь, а друзей и слуг верных пытаешь и наказываешь?
- Знамо дело, здравицы от князя Сакульского мне не дождаться, - ничуть не удивился Иоанн. - Токмо попреки.
- Зачем тебе моя здравица, государь? - открыл шкатулку Андрей. - Жизнь твою я, когда могу, спасаю, поручения исполняю исправно, о благе земли русской пекусь неустанно. А слова - это что? Пустой ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14