Банька ужо часа два как топится, стол накрыт.
Подкрепитесь с дороги, да с Божьей помощью и попариться до полуночи
успеете.
- Спасибо, доченька, за заботу. Да видишь, ноги что-то слушаться
не желают. Ослабли совсем, мерзнут все время. Видать, Господь
напоминает, что отходил я свой срок по земле грешной. Пора и в иной
мир сбираться.
- Что ты, дядюшка Юрий Семенович?! - испуганно всплеснула руками
Полина. - Как речи такие вести можешь? Тебе еще не один год судьбой
отмерен!
- Один, не один, - вздохнул старик, - да уж, как видно, пора.
- Ерунда, - перекинув руку гостя себе через плечо, Андрей стал
вместе с ним подниматься по ступеням. - Ныне же в баньке пропарим,
жиром медовым натрем, лихоманка и отпустит. Куда ей супротив русского
пара устоять?
Первое угощение для путников было довольно скромным: сочиво,
кутья, маковое молоко с медом, сыто. Только чтобы червячка с дороги
заморить. В баню, известное дело, с набитым брюхом идти тяжело.
Никакого в ней при этом удовольствия. И пар душным кажется, и в
прорубь прыгнуть не тянет, и с полка вставать лениво.
- Вы покамест согрейтесь, - проводил гостя вместе с холопами до
дверей Андрей. - А я, не обессудьте, чуть позднее подойду. Мазь
обещанную на медвежьем жиру в погребе отыскать надобно. Забыл уж, куда
сунул. Осенью снедью заставили.
- Не беспокойся, Андрей Васильевич, - отмахнулся князь Друцкий. -
И лекари, и знахари разными зельями уж всего перемазали. Нет с этого
никакого толку. Христианину честному смерти страшиться ни к чему. Я
хоть ныне же причаститься готов.
- Нет уж, нет уж, Юрий Семенович, - снял седую волосину с ворота
ферязи Зверев. - Обещал, так обещал.
В дверях он поддержал гостя под локоть, а когда за холопами
затворилась тяжелая створка, щелкнул пальцами:
- Пахома ко мне, немедля! - И поднес к глазам добытый у беспечного
смертного волосок.
Мазь у Андрея находилась всегда в одном и том же месте - в погребе
над притолокой. Там, где снадобья дворня даже случайно не побьет.
Обычный густой жир, куда при нужде можно и взвара травяного добавить,
и настойки, и горчицы, и дегтя, и календулы - смотря от чего лечить
надобно. Зачерпнув немного состава в плошку, Зверев сразу сыпанул
щепоть горчицы - для притока крови к больным местам, капнул
ромашкового масла - для укрепления кожи, чистотела - для того же,
вышел во двор, снял с держателя факел, опустил княжий волос на
коновязь, провел сверху пламенем, сдул тонкую полоску пепла на жир,
после чего отправился в коровник. Место не самое красивое - но что
поделать, коли, кроме как в теплом скотном сарае, живой земли зимой не
сыскать? А для лечебного заговора поклониться следовало сразу трем
властителям жизни: Хорсу, Триглаве и Сварогу. Триглаву же из мерзлой
земли не выкликать.
Поклонившись огню, земле и небу, запросив у них силу для доброго
дела, Зверев принялся размешивать мазь пальцем, мысленно, как учил
Лютобор, разматывая через него в состав серебряную нить из своего
живота и мерно наговаривая: «На море-океане, на острове Буяне упыри
волос-волосатик оживляли, на людей пущали. Вышел волос в колос, начал
суставы ломати, жилы прожигати, кости просверляти, рабу Божью (имя
матери) иссушати. А я тебя, волос-волосатик, заклинаю, словом крепким
наставляю: иди ты, волос-волосатик, к острову Буяну, к Латырю камню,
где живые люди не ходят, живые не бродят; сядь на свое место - к
упырям лихим в кресло. Покорись моему приказу, заговору-наказу, нет
тебе места ни в этом мире, ни в чужом, ни в зеркальном, ни в видимом,
ни в невидимом, ни в живом, ни в мертвом, отныне, присно и во веки
веков. Аминь».
- Ты здесь, княже? - постучался в ворота Пахом. Голос своего
воспитателя Андрей не мог не узнать.
- Здесь, - кивнул Зверев. - Заходи, дядька, от тебя у меня
секретов нет.
- Опять чародействуешь, Андрей Васильевич, - укоризненно покачал
головой верный холоп. - Грех на душу берешь.
Рука его несколько раз поднималась, дабы сотворить крестное
знамение - но делать это в коровнике Пахом почему-то не решался.
- Разве же это грех - от лихоманки православного человека
излечить? - подмигнул ему князь. - рог милостив, такие грехи он нам
простит. Ты принес, или сейчас побежишь?
- Да уж догадался, Андрей Васильевич, как хворь князя Друцкого
разглядел, - вздохнул холоп и все-таки перекрестился. - Сразу за живой
водой и пошел.
Он опустил у стены кожаный бурдюк.
Жидкость, хранившаяся в ней, была настоящей драгоценностью. Ведь
для исцеления воду надобно брать из трех разных источников,
зачерпывать после поста и молитвы с присказкой: «Царица речная, дай
воды живой на леготу, на чистоту, на здоровье», - и более сим
источником для лечения не пользоваться. Лютобор пояснял, что силу воды
берегиня человеку лишь раз дает, дабы чистоту не потерять. Без силы -
как себя самого потом убережешь? Вот и скупится. Может, это и
правильно - да только где столько источников в поместье наберешь, коли
хворые каждую неделю за помощью являются? У кого ребенок при смерти, у
кого кормилец, у кого матушка. Разве откажешь? Вот и приходится
набирать сразу, сколько сил снести хватит, а потом делить меж людьми
чуть ли не по капельке.
- Давай. - Андрей поставил на пол крынку, закрыл горлышко
скрещенными лезвиями ножей. Пахом, выдернув пробку бурдюка, пустил
аккуратную струйку точно в перекрестье - сталь отпугивала бесов и
нежить, коли те смогли забраться в сосуд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14