Куда им? Пропадет токмо добро, не
вернут.
- Понятно, Фрол, - кивнул Андрей. - Ступай, я тут с ними
разберусь.
- Будете теперь знать, каково баловать, - довольно погрозил
пальцем староста и пошел со двора.
Зверев же кивнул Пахому, чтобы дядька отложил работу, немного
прошелся по двору, остановился перед белобрысым Изольдом:
- Значит, добрый молодец, работать тебе неохота, а кулаки чешутся?
Забавно… Коли пахать отец покойный не научил, к бортням тяги нет… Что
же ты жрать зимой собираешься, красавчик?
- А иве все равно - что лето, что зима. Болото замерзнет - я веток
куда больше, чем ныне, нарежу.
- Значит, корзинками пропитание добывать намерен? Сидеть, как
старый дед, да прутики гнуть? Ладно, дело твое. Но за баловство я тебя
все едино дубинкой отходить намерен. Вот только безоружного бить мне
зазорно. Защищаться дозволяю, как сумеешь. Пахом, давай.
Дядька, успевший сходить в избу, протянул парню саблю. Тот,
недоверчиво покосившись на князя, взялся за рукоять. Пахом рванул к
себе ножны, оставив его с обнаженным клинком. Поморянец не стушевался:
покрутил оружием, примеряясь, тронул пальцем острую кромку. Зверев
подобрал у сарая лопату, взялся за черенок внизу, тоже взмахнул,
оценивая балансировку инструмента - или, вернее, полное ее отсутствие,
- и решительно нанес удар Изольду по голове. Тот закрылся, но неумело
- легкий клинок удара не сдержал, пропустив весьма внушительный
щелчок.
Однако парень не испугался, не заныл, не сжался в слезливый комок
- он сделал выводы и от новых ударов уже не только закрывался, но и
уворачивался. Отступал, пригибался, а потом, обнаглев, даже пытался
провести встречные выпады. Естественно, неумело - князь клинок отводил
и бил лишенного защиты противника уже с силой, внушительно. Белобрысый
вскрикивал, морщился, но пощады не просил, продолжая отбиваться.
Андрей все время атаковал голову противника и торс, и когда
неожиданно ударил понизу, по ногам, Изя отреагировать не успел,
вскрикнул, опрокинулся на спину - кончик черенка мгновенно уперся ему
в горло.
- Молодец. - Князь наступил ногой на упавший в траву клинок. -
Задора в тебе хватает.
- Горячности много, Андрей Васильевич, умения никакого, - подал
голос Пахом.
- Умению научить можно, дядька, а куражу - нет. - Зверев поднял
саблю и отдал холопу. - Вот что я тебе скажу, поморянец. Насчет
плетения корзинок - это, конечно, бред. Не для здорового парня эта
работа. От нее с голоду не опухнешь, но и семьи не прокормить. Хочешь,
чтобы мать у тебя на старости лет не голодала - либо трудись как все,
в поте лица, либо ко мне в холопы продавайся. Ты у меня все равно
закупной, но треть гривны серебром я тебе за такое согласие отсыплю.
Дашь матери, ей сразу легче станет. Да и опосля помогать хорошо
сможешь. С твоим норовом у смертного два пути, Изя. Или в душегубы -
дабы пару лет пожить хорошо, на чужом горе повеселиться, а опосля в
петле на осине праздник закончить. Качаться прочим душегубам в
острастку, пока кости не рассыплются. Или в воины подаваться. Жить не
так богато и весело, зато долго, в почете и уважении. Вот и выбирай.
Либо сабля у меня на службе, либо нищета возле корзинки. Ну или петля
у большой дороги. Четвертого выбора у тебя нет. Ты закупной. Пока не
расплатишься, уйти права не имеешь. Понял меня? Ну так думай. А ты,
добрый молодец, саблю бери. Теперь твоя очередь, посмотрим, на что
годишься. Как тебя зовут-то, смерд?
- Илья.
- Почтенное имя. Надеюсь, ты его заслуживаешь…
Второй парень дрался не хуже своего предшественника. Может, успел
понять, что бояться нечего, за усердие в сопротивлении не накажут.
Может, пытался перещеголять недавнего соперника. Однако свалить его с
ног Андрею удалось так же легко, как и белобрысого. И тем не менее
парня он похвалил:
- Молодец, не трус. Однако ты, как я понимаю, пока землю не брал,
просто сын крепостного мужика?
- У Антипа Карася я Вторушей иду. Токмо старший мой, того…
Лихоманка уж семь лет как забрала.
- А-а, Карася, - вспомнил Зверев щекастого лупоглазого смерда.
«Карась», разумеется, было не фамилией, не доросли пока простые
крестьяне на Руси до фамилий. Кличка. И к своему владельцу подходила
идеально. - Это тот, что у поворота к кладбищу живет?
- Он самый, княже.
- Помню, - кивнул Андрей. - Ну коли ты подъемных не брал, земли
себе не отрезал, никому ничего не должен - стало быть, человек ты
вольный… Однако же, Илья, сам понимаешь, хоть ты и волен пойти, куда
глаза глядят, стать ремесленником в городе, сесть на землю на ином
краю Руси али бродягой стать бездомным, каликой перехожим, однако же
выбор у тебя на самом деле невелик. Куда ты сунешься в городах, где
никого не знаешь? Как урожай в незнакомом месте вырастишь, коли там, в
иной погоде, под иным солнцем все иначе, чем здесь, и пахать, и сеять,
и убирать надобно? Да и бродягой становиться тебе, мыслю, неохота.
Посему, добрый молодец, на роду тебе написано поперек души своей идти,
на горло себе становиться, да и брать отрез земли, пахать и сеять
через неохоту, летом сено копить, зимой бока пролеживать. Либо… Либо
куплю я у тебя волю за полную гривну серебра и избавлю от сей судьбы
нудной и нежеланной. Живот за землю отчую класть - дело честное и
почетное. За то ратных людей крестьяне и кормят. Не жалуются, что те к
плугу не прикасаются. У каждого свое дело. У кого нудное, у кого лихое
да рисковое. Ни с едой, ни с крышей над головой, ни с одежой у тебя
никаких хлопот не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15