- И на рябину, и на можжевельник. И амулеты при окнах и дверях
заложу.
В Запорожской деревне оказалось шумновато. Весть о том, что в
семье господина вот-вот появится пополнение, разбежалась к вечеру во
все края княжества, и от каждой деревни явилось по одному, по два, а
то и по десятку любопытствующих: чем все кончится, благополучно ли, с
кем хозяина поздравлять? Фрол, собрав пяток парней, гостей от
княжеского двора отгонял, дабы не смущали шумом роженицу и не путались
у девок и повитух под ногами.
- Ну что тут? - спешившись, бросил поводья дядьке Зверев.
- Нечто они скажут? - пожал плечами Пахом. - Бегают, суетятся.
Полотна чистого, нового истребовали, беленого. Мох болотный, что у нас
в припасах был, весь, почитай, извели.
- Как извели? - нервно дернулся Андрей. - Там что, кровотечение?
- Нет, княже, забрали токмо, - положил ему руку на плечо Пахом.
Видимо, побоялся, что воспитанник кинется в дом. - Не тревожься. Оно
же вернее, коли мхом все выстилать. Болотницы с лихоманкой не дружат.
Коли мох на ране, то ни трясучки, ни Антонова огня [1] бояться не
надобно. Дитятко слабый ведь совсем появляется. Так спокойнее. Ты
молебен-то заказал, княже?
- Зарок попу дал: коли благополучно все выйдет, колокол стопудовый
для церкви закажу. Молится.
- Не попу, - укоризненно поправил холоп, - батюшке.
- Ты его видел, дядька? - хмыкнул Зверев. - Молоко на усах не
обсохло. Какой же он батюшка?
- Не в нем сила, княже, сила в слове Божием, в благодати, что
через него на нас исходит. Да и старше он тебя, мыслю, лет на десять.
- И сколько сечь он прошел, Пахом? Сколько ляхов на рогатину взял,
сколько крестоносцев зарубил? Мне, может, и девятнадцать всего, да
годы мои один за десять идут. Потому как цену ошибкам своим знаю.
- А он слово Божие усердно зубрил, княже, пока ты бердышом по
степям размахивал. Да еще он при соборе Воскресенском на Валааме пять
лет служил. Посему его молитва десяти твоим равна. И коли Бог тебе
сына пошлет, Макковея, в том немалая его доля будет.
- Погоди. - От услышанного имени Зверева аж передернуло. - Какой
Макковей? Почему? Я про имя пока ничего не говорил.
- Так ведь день сегодня какой? Серпеня пятый над десятком. Святого
Макковея день. Стало быть, и имя мальчика по святому его покровителю
наречется. Удачный ныне день, княже, от дурного глаза спокойный. Три
дня тому Силуян отмечался. А в Силуяна, известное дело, ведьмы все от
жажды маяться начинают и молоко пьют. Иные до смерти опиваются, а
иные, опившись, на многие дни обмирают. Посему люду крещеному ныне
вольготно, и дитям сглаза бояться ни к чему…
- Какой Макковей? - продолжал думать о своем Зверев. - Нечто иного
имени в святках нет?
- Знамо, имеются, - кивнул Пахом. - Помнится, Пантелеймона день
тоже сегодня значится, и Пафнутия.
- Понял, - недовольно фыркнул Андрей. - Ладно, договоримся
как-нибудь… с батюшкой…
В очередной раз скрипнула на смазанных салом подпятниках дверь
избы, но теперь вместо потных девок на двор спустилась, вытирая ладони
краем верхней юбки, незнакомая краснощекая баба с молодым взглядом и
седыми косами, вывалившимися на плечи из-под серого платка с красными
нитяными кисточками по краям. Она обвела всех присутствующих
оценивающим взглядом, остановила его на Андрее, подошла ближе и низко
поклонилась, чиркнув пальцами по земле:
- С новорожденным тебя, папочка, с сыном. Вылитый ты.
- Сын родился! - неуверенно выдохнул Андрей и уже во весь голос, в
крик повторил: - Сын у меня, люди, сын на свет явился! Сын! Фрол, пива
всем немедля, меда хмельного, вина давай! Сегодня каждый сытым и
пьяным быть должен! Кто завтра на работу выйдет - за врага считать
стану. Гулять всем с зари и до упаду! Что завтра на праздник съедено и
выпито будет, втрое с оброка прощаю. Нет, Фрол, вчетверо!
Деревенские и приезжие из других поселков радостно завопили,
выкрикивая здравицы и князю, и его наследнику, дядька же толкнул в бок
и громко шепнул воспитаннику на ухо:
- Бабке… Пятиалтынный бабке сунь, положено… - и сунул Андрею в
руку серебряную монету.
Князю искать кошель, рыться в нем было некогда, а потому он
передал повитухе пятиалтынный холопа:
- Держи, красавица, заслужила.
- Ай, и спасибо тебе, красный молодец, удалой удалец! Хорошо ты
дело свое начал, так бы нам и каженный год с тобой встречаться… - Она
приподнялась на носки и, немало не смущаясь высоким званием папочки,
торжественно расцеловала его в обе щеки: - Теперича к ненаглядной
своей беги, пока не заснула с усталости. Поди, невтерпеж.
Андрей взял ее за плечи, решительно отодвинул в сторону, быстрым
шагом поднялся по ступеням, миновал сени, ворвался в светелку, посреди
которой утонула в перине его княгиня, присел на край постели, взял
бледную, как молоко, Полину за руку:
- Ну ты как?
Юная мама молча улыбнулась, скосила глаза в сторону. Андрей глянул
туда же и увидел среди тряпок крохотное, старчески сморщенное,
безволосое личико с коричневыми пятнами на лбу. Существо больше
походило на воздушный шарик, из которого выпустили воздух, но никак не
на человека, и никаких родительских эмоций не вызывало. Зверев
кашлянул, неуверенно переспросил:
- Сын?
Полина опять улыбнулась, притянула к себе его ладонь, поцеловала в
тыльную сторону.
- Устала хозяюшка, Андрей Васильевич, - подступила к нему сенная
девка. - Вона сколько сил потратила, пока разродилась. А ей ведь еще и
кормить надобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15