- Святитель Иммануил, как же я испугалась сегодня, - привалилась
сбоку Полина. - Ладно ужин, но уже и сумерки, и ночь настала, и к
полуночи дело тянется, а тебя нет и нет, нет и нет…
Андрей честно собирался спать. У него не было никаких посторонних
мыслей ни раньше, ни сейчас, когда мягкая грудь молодой женщины лежала
у него на изгибе локтя… И кажется, сквозь тонкую рубашку упиралась
соском в самую ямочку. Когда горячее колено Полины касалось его бедра,
но никак не находило себе места. Он вообще находился рядом с этой
дамой лишь по велению долга и в интересах боярского рода Лисьиных.
Однако ему было всего шестнадцать, ей - не больше. Они лежали рядом,
они ощущали близость друг друга - и тело Андрея Зверева решило не
обращать особого внимания на соображения столь незначительного
рудимента, как разум.
Молодой человек ощутил, как внизу его живота выросло и напряглось
нечто сильное и живое. Оно становилось все крепче, а напряжение начало
растекаться во все стороны, разгорячая ноги, сводя мышцы живота,
заставляя сердце биться туго, но как-то невпопад, и сбивая мысли с
сонных и вялых на желание хорошенько подвигаться, взорваться,
разрядить это напряжение. Причем он отлично знал, где находится
источник, который принесет ему покой и сладость.
- … я уж всякое передумала. И про татар думала, и про свенов
думала, и на колдовство грешила…
Зверев повернулся к ней, начал целовать ее глаза, брови, маленький
носик, шею, а руки скользнули по телу, жадно сжимая грудь, гладя ее
бедра.
- Ой, Андрей… Андрей, ты чего?
- Ты рассказывай, рассказывай, - посоветовал Зверев, впился ей в
рот долгим поцелуем, потом снова поднялся, касаясь губами век.
- Я испугалась… испугалась… Что ты делаешь?
Андрей сперва просто приподнял подол ее рубахи, а потом решительно
стал сдирать эту деталь туалета, чтобы не мешалась.
- Что ты делаешь? Тетушка сказывала, что это грешно!
- Ты больше не принадлежишь тетушке, - напомнил ей шепотом в самое
ухо муж. - Ты принадлежишь мне! Ты поняла это?
- Да… - прошептала молодая женщина.
- Повтори!
- Я принадлежу тебе, суженый мой, только тебе… - Полина откинулась
на спину, отдаваясь во власть своего супруга, во власть, обещавшую
неземную сладость и взрыв наслаждения, способный надолго лишить всех
сил и даже разума. - Я твоя, господин мой, только твоя…
Как не раз случалось после полуночных чародейств на Сешковской
горе, утреннюю разминку с оружием Андрей проспал - частично
компенсировав ее напряженной тренировкой в спальне, - однако к
завтраку все же вышел, ведя под руку румяную, слегка сомлевшую
супругу.
Глядя, как она жадно отпивается квасом, Василий Ярославович
понимающе улыбнулся, откинулся на спинку кресла:
- Вижу, у вас, молодые, тишь да ряд? Муженек среди ночи к
благоверной своей под крылышко пробивался, сил не жалеючи?
- Не жалуемся, батюшка, - обтекаемо ответил Андрей. Полина же
зарумянилась и опустила взгляд, словно ее уличили в чем-то
неприличном.
- Оно и хорошо, что не жалуетесь, - прихлебнул из кубка боярин. -
Гляжу на вас - и сердце радуется, себя с Ольгой Юрьевной вспоминаю.
Прямо не знаю, что и делать.
- Случилось что-то, отец? - тут же напрягся Зверев.
- Нет, все спокойно пока, - покачал головой боярин. - И время до
посевной еще имеется, и лед на реках пока крепок.
- Это хорошо или плохо?
- Решили мы с матушкой подарок вам, дети наши, сделать, - наконец
перешел к сути дела Василий Ярославович. - Подарок дорогой, однако же
и нам посильный, и вам нужный. Но, боюсь, разлучиться вам придется.
Путь долгий, ночи пока еще холодные. Как бы не захворала невестка
наша.
- Что же это за подарок? А далеко за ним ехать? - в один голос
спросили молодые.
- Помыслили мы, - накрыл Василий Ярославович руку супруги ладонью,
- что тяжко вам в княжестве летом придется. Ведомо нам, нет в тамошних
местах никаких дорог. Все земли за Невой, почитай, на островах
раскиданы. И захочешь - пешим оттуда к жилью иному не выберешься.
Оттого и порешили мы подарить вам ушкуй. Зимой, понятное дело, по льду
отовсюду выкатишься. Но так земля наша русская устроена, что и по воде
до любого уголка доберешься. С ушкуем добрым для вас в любое время все
пути открыты станут. А покупать его, знамо дело, кроме как в Новгороде
Великом, больше негде. Там, знамо, лучшие корабелы обитают. И
работают, сказывали, не токмо на заказ, но и для продажи суда завсегда
имеются.
- Я доберусь, батюшка Василий Ярославович, - всплеснула руками
княгиня. - Нечто не ездила я по путям нашим? И в Москву не раз меня
возили, и к дядюшке Юрию Семеновичу, и в Новгороде была. Конечно же, с
Андреем поеду. Чай, не в поход ратный сбираемся, опасаться нечего.
- А ты чего загрустил, сынок?
- Ушкуй - это здорово, - потер подбородок Зверев. - Парус, весла…
Вот только я ни разу сам под парусом не ходил, править им не умею. А
ты, отец?
Боярин поставил кубок на стол, зачесал в затылке.
- А ты, Пахом? - повернулся к своему дядьке боярский сын.
Тот развел руками.
- Может, хоть ты в этом смыслишь, Звияга?
- Прости, княже, - привстал из-за стола вывезенный из-под Мурома
холоп, - токмо на реках ладьи видывал.
- И на что нам ушкуй, отец, коли никто из нас им управлять не
умеет? - повернулся к родителю Андрей. - А в Новгороде команду
нанимать - так нам никакого серебра содержать ее не хватит. Мы ведь
торговлей не занимаемся, в походы на ушкуе не пойдем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16