Тяжбе, стало быть, конец; род боярский не
прервется, да еще и с князьями в родичах окажется. В общем, можешь
считать: колдовство, что боярыня Ольга Юрьевна тебе заказывала,
удалось. Все то, чего она желала, исполнилось. Теперь я хочу домой.
- Нешто плохо тебе, отрок, в князьях-то гоголем ходить? - не
поверил старик. - В своих трущобах такого ты ни в жизнь не получишь.
- А ты знаешь, что такое телевизор, Лютобор? Компьютер, мотоцикл,
самолет?..
- И славы ратной, нынешней, тебе там никогда не добиться. Знамо
мне, половину Руси слава о подвиге твоем обошла.
- … скоростная машина, асфальт. От Москвы до Новгорода - полдня
пути. Рыбалка, шашлыки, вальс и диско. Девушки, которые просто ходят
по улицам. Безопасность. В этом мире хоть кто-нибудь ложится спать, не
приготовив на всякий случай у постели меч и лук?
- Курочка в курятнике за себя не боится - пока хозяину супчика не
захочется. А свободы без меча и страха не бывает.
- Свобода превыше всего, Лютобор? Да ты, никак, либерал?
- Ты меня словами гнусными не погань, - нахмурился волхв. - Хоть и
люб ты мне стал за весны минувшие, а я и огневаться могу!
- Так и ты меня обманывать не пытайся, мудрый Лютобор. Чай, не
мальчик.
- В чем же обман ты за мною заметил?
- В свободе, что ты мне подсунуть пытаешься. Свободному человеку
ничего не страшно. Коли и от добра, и от родичей он свободен, то ни
бед, ни хлопот у него нет. Пришли вороги злые - чего бояться? Плюнул,
да на другое место перебежал. Пожар прошел - так ему все едино терять
нечего. Неурожай случился - так ему поле жать ни к чему. Вот и бродит
свободный человек из края в край, ничего не опасаясь. Сегодня под
одним кустом переночевал, завтра под другим. Украсть у него нечего,
грабить его последний тать побрезгует, пожрать по лесам и помойкам
как-нибудь наберет. Чего бояться? А вот стоит тебе хоть кошкой
обзавестись, ты уже опасаться начинаешь. А ну, потеряется, отравится,
собаке на зуб попадет. Дом и дети появятся - страхов втройне. Семью и
добро надобно ведь от поганых оградить, коих немало вокруг
крысятничает. Страшно, что хлеба не соберешь, дабы малых от голода
уберечь, страшно, что беда нежданная припасы твои уничтожит. И чем
больше на тебе душ, тем больше и страхов. Любая скотина последняя - и
та заботы просит. А если тебе еще и люди служат? А если ты понять
способен, что такое Родина, и готов живот свой за нее положить? Нет,
Лютобор, не бывает страха в свободном человеке. Страх в том живет, кто
тысячами нитей к миру привязан. Там могила отцовская, здесь телок,
коего сам выкормил, в стороне дом, в котором любимая твоя обитает, за
ним поле колосится, что сам сажал. Тут ниточка, там веревочка, здесь
лесочка - и вот сидишь ты уже, словно цепью прикован. И цепь свою
мечом и кровью до капли последней защищать готов. Свободному человеку
этого не понять, ему все переломать - раз плюнуть. Свободный человек -
тварь подлая и поганая, место ему в хлеву, с хомутом на шее и
намордником покрепче, чтобы не кусался. Не дай Бог, беда у тебя
случится - все эти твари первыми крысятничать лезут, куски рвать да
кровь пускать. А как у них беда, так к совести твоей взывают,
покормить да обогреть требуют.
- У-у-у, думы какие в душе-то твоей бродят, чадо, - изумился
старик. - Не к добру это, не к добру. С чего печален так, дитятко?
- А то сам не понимаешь? - хмыкнул Зверев, отер нож о брошенную у
стены, невыделанную шкуру и спрятал в ножны. - Ниточками я здесь
прирастаю, волхв. Еще немного, они и в цепь превратиться могут. А я не
хочу оставаться здесь, Лютобор. Я хочу домой.
- Полнолуние через восемь ден, чадо, - прищурился на свой ноготь
чародей. - Тогда удачу и попытаем. Али не веришь, что всеми силами я
клятву свою исполнить норовлю?
- Верю, мудрый волхв, верю, - вздохнул Андрей. - Но сам видишь -
дни идут, а я еще здесь. Я сделал все, чего вам хотелось, и даже
больше. Теперь возвращай меня обратно. Возвращай!
- Могу повторить лишь то, о чем сказывал не раз, - пожал плечами
Лютобор. - Но ведь ты не желаешь верить. Глянь лучше сюда. Это мертвая
вода, веришь?
- Та, что способна сращивать любые раны? - подошел ближе Зверев и
через плечо колдуна стал разглядывать застывшую на ногте волхва
желтую, полупрозрачную каплю, похожую на сверкающий на солнце янтарь.
- Кабы так… - вздохнул старик. - Надеялся я на то, да не вышло.
Живые раны не заращивает, токмо мертвые.
- Это как? - не понял Андрей.
- Кости сращивать может. Мясо же и кожу - нет.
- Какой же тогда в ней смысл?
- Сам знаешь, чадо. Рана от меча иной раз глубока, кость наружу
торчит. Вот тут ее можно и срастить, выправить.
- Извини, учитель, - скривился князь Сакульский, успевший за
последние два года пройти добрый десяток сражений, - но коли у
раненого кости торчат, он скорее и не жилец вовсе. Кровью истечет,
хоть ты клей его, хоть не клей.
- А жаль… - продолжал разглядывать капельку древний кудесник. -
Тяжко готовить снадобье сие. Коли переваришь - твердеет; недоваришь -
киснет, ровно мясная похлебка. Вот, смотри, чадо. Как капля, ногтем с
ложки собранная, растекаться перестает, то, стало быть, и зелье
готово.
- А смысл в нем каков, Лютобор? Чего ради такие старания?
- Рази я не сказывал? Коли боли у смертных сильные в костях, коли
ногти и зубы гнить начинают, коли суставы пухнут, то мазать отваром
сим их надобно. Костные болячки все, почитай, исцеляет. Ну, и коли
ратная рана глубока, то и там кость склеить можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16