Сделав несколько глотков, он собрался было передать емкость дальше - и
тут спохватился, что Полине-то в ее положении алкоголь употреблять не
стоит. Андрей крякнул, совсем как отец, после чего снова приложился к
ковшу, торопливо осушил его до дна и перевернул, демонстративно
стряхнув на землю последнюю каплю.
- Благодарствую, хозяюшка! - Зверев протянул ковш хозяйке,
мысленно прикидывая, сколько ему досталось. Получалось, не меньше
полулитра.
- Здрав будь, Василий Ярославович, - подходя по старшинству, князь
Юрий Друцкий обнял отца, затем крепко сжал сына, похлопал по спине,
шепнул в ухо: - Здоров ты угощаться, зятек.
- С Полиной так не балуйте, - так же тихо ответил Зверев. - Ей
нынче ничего подобного нельзя.
- Да ты что? - отпрянул Друцкий, перевел взгляд на молодую
женщину: - Иди ко мне, девочка моя.
Дядюшка с племянницей обнялись, причем сделали это вполне
искренне. Андрея даже кольнула иголочка ревности - но тут его внимание
отвлек долговязый Федор Друцкий:
- Ну, здравствуй, сосед! Глянь, как Господь с нами шутит. О
прошлый раз ты боярином был, а я княжичем. Ныне же я княжич, а ты ужо
князь. И каково тебе в новом звании?
- Звание красивое, а башка прежняя, - схватил его за руку Зверев.
- Покажи мне тут тихий теплый уголок, пока ваше угощение по мозгам не
ударило. А то я, почитай, в одно горло все выпил.
- А чего же ты так…
- Тебе папа потом объяснит. А сейчас отведи меня куда надо. Не
хочу у всех на глазах в ногах запутаться.
- Ну, ладно… - пожал плечами Федор, - пойдем.
Он поднялся на крыльцо. Андрей поторопился следом, чувствуя уже
шум в ушах и легкую слабость в конечностях. Они прошли на второй этаж,
миновали короткий коридорчик и оказались в просторной светелке, сплошь
выстеленной теплыми и мягкими персидскими коврами.
- Вот, сестра здесь всегда останавливалась. Мыслю, и ныне отец
здесь вас разместит.
- Да, хитер у тебя папочка… - Андрей позволил себе немного
расслабиться, и его тут же повело к стене. Он бухнулся на сундук,
начал стягивать сапоги. - Ты знаешь, каково оно, имение княжеское,
Сакульское?
- Отец сказывал, - спокойно кивнул княжич. - Там вроде двадцать
дворов всего, да и те без мужиков. Говорил, по-первости, вестимо,
придется подмогнуть вам с Полиной, полста воинов вместо вас
выставлять. Года три-четыре поможем, а там видно будет. Либо
поднимешься, либо не будет с тебя вовсе никакого прока.
- С меня? - Зверев нахмурился, пытаясь осознать услышанное, но в
хмельной голове одна мысль никак не хотела попадать в другую. Вроде
князь Друцкий его и вправду дурить не собирался, а вроде и обозвал
нехорошо. - От меня сейчас проку нет. Извини… - Он расстегнул крючки
ферязи, кинул ее в угол, а сам повалился в другую сторону: - Хорошо
тут у вас. И кровать искать не нужно.
- Понятно, - услышал он над головой, - на охоту ты сегодня не
поедешь…
***
В себя он пришел от холодного влажного прикосновения ко лбу.
Андрей разлепил глаза и увидел пухлое румяное личико своей
благоверной.
- Проснулся, ладный мой? - На крохотных пухлых губках появилась
радостная улыбка. - Дядюшка мой все беспокоится, выйдешь ли к пиру. Уж
и не рад шутке своей. Мыслил, токмо приятнее вино в мороз гостям
будет. Ан вон оно как получилось.
- Пир? - изумился Зверев. - А разве я его не проспал?
- Нет, Андрюшенька, то всего лишь обед был. А пир в твою честь
князь вечером затеял.
- Почему в мою?
- Ты же муж мой, Андрюшенька… - Полина, хотя это и казалось
невероятным, зарумянилась еще сильнее.
- Понятно… - Зверев попытался сесть, но его тут же повело в
сторону. Он обратил внимание, что все еще валяется на полу, на ковре,
снова сел, привстал и не столько перешел, сколько упал на кровать. -
Понятно. Пир, стало быть, не в мою честь, и не в твою, а в честь того,
кто у тебя в конце лета на свет появится.
- Может, и не в конце, может, осенью, - стала и вовсе пунцовой
молодая женщина.
- Да ты чего, родная, не знаешь, откуда дети берутся? - не
выдержал Андрей. - Смущаешься, словно грешное что-то сотворить
намерена.
- Так ведь грех первородный, Андрюша, - назидательным тоном
сообщила женщина. - Господь наш за грех этот на крест пошел, на себя
его принял. Потому как в похоти жизнь новая зарождается, и отмаливать
ее весь век свой надобно…
- Это тебя тоже духовник твой научил? - чуть не зашипел от
возмущения Зверев. - Вот ведь крыса бесплодная. А ты запомни: нет
более святого мига, нежели тот, во время которого жизнь новая
появляется. Ибо никто, кроме Бога, вдохнуть жизнь в тварь земную не
может. А потому в тот час, когда женщина новую жизнь порождает, она
сама равной Господу нашему становится. Какая похоть, какой грех?! Чудо
это высшее, что на земле происходит, а не грех!
- Да что ты сказываешь, родный мой, - испуганно закрестилась
Полина. - Да про грех первородный тебе всяк расскажет, о нем и дети
малые знают. Батюшка, духовник мой, сказывал, на понимании греха
своего вся вера Христова держится!
Андрей помолчал несколько секунд, не решаясь грубить сразу. Ведь
учение о чуде первородном он от Лютобора, а не из Библии почерпнул, и
все же не утерпел:
- Твой духовник пусть сперва хотя бы кошку родит, а уж потом
других уму-разуму учит.
- Да как ты можешь?! - возмутилась женщина. - Он себя всей жизнью,
всей судьбой своей служению Господу посвятил, а ты его, не зная,
поносишь.
- Ой, бедная моя голова, - поморщился Зверев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16