Нет
иного у нас ребеночка, кроме Андрея! Спаси его, мудрый Лютобор! Верни
его! Что мужу скажу, когда со службы государевой вернется, как
оправдаюсь, что кровинушку нашу единственную не уберегла?! Что со
мной, что с ним, что с нами будет, колдун? Кто глаза нам в старости
закроет, кому добро наше оставим, кто род наш древний продолжит?
Верни, верни мне его, колдун. Мою душу, мою жизнь забери, но мальчика
мого возверни! Нет детей - зачем жить, колдун? Верни его мне, мудрый
Лютобор, не то и я рядом с ним тут останусь, руки на себя наложу…
- Нет детей, нет детей… - стряхнул с себя ее руки хозяин пещеры,
отступил на шаг. - А на пашне поднятой зачинать пробовали? Хлебами
опоясывались? Зарю на Иванов день встречали? Заветов не чтите предков
ваших, а опосля на чрево плачетесь? Откуда чреву взяться, кроме как не
от бабок ваших перейти?
Женщина, потеряв опору, ткнулась лбом в глину, плечи ее продолжали
вздрагивать. До колдуна доносились только обрывки ее мольбы: «верни…»,
«кровинушка…», «единственный…», «прервется…»
- Ну, род, скажем, может, и не прервется… - Старик пожевал губами,
повернулся к пареньку, снова снял с факела огонек, посадил его хворому
на грудь. Огонек горел ровно, уверенно - пока колдун не смахнул его на
землю. - Род, положим, я тебе сохранить помогу… Могу помочь. Семя -
оно ведь не в душе, а в плоти земной растет. Плоть от плоти, кровь от
крови… Плоть, душа. Душа ушла, юдоль пуста… Нет души, нет жизни…
Женщина затихла, прислушиваясь к непопятному бормотанию.
- Слушай меня, несчастная, - наконец заговорил с ней колдун. -
Плоть без души мертва. Хотим сохранить плоть и семя рода вашего -
надобно душу ребенку твоему сыскать.
- Где же я возьму ее, мудрый Лютобор? - не вставая с коленей,
прошептала гостья.
- Тебе и не найти, несчастная, - покачал головой старик. - Душа не
чужая надобна, а родная. Чтобы под теми же звездами появилась, тем же
путем росла, теми же глазами смотрела. Пусть не та, но чтобы плоть ее
не отвергла. Чтобы и года те же имела, и родичей, и крови не чужой, и
ростом не отличалась, и жилами, и костьми. И отцом с матерью. И боль
чтобы ту же испытала, в тот же час и день от зачатия своего, и
заметалась между долинами черными и зелеными. Чтобы жаром реки
Смородины согрелась, что под Калиновым мостом. Тогда плоть его
признает, примет. Будет тогда тебе мальчишка, плоть от плоти из рода
вашего, и семя у него будет ваше, не свое. Понимаешь ли ты меня,
несчастная?
- Ты вернешь мне Андрюшу? - с надеждой спросила боярыня.
Колдун разочарованно вздохнул.
- Шесть вихрей, шесть огней, шесть слов заветных пошлю. Коли
найдут душу, коли выдуют, коли выманят, коли к месту заветному
приведут… Знамо, тогда и спытаем дело наше. Будет мужу твоему сын, а
роду - продолжатель. Найдут ли?
- Хочешь, я отдам тебе свою душу, мудрый Лютобор? - опять
предложила гостья.
- На что мне душа твоя? - отмахнулся старик. - Я же не Мара
Ледяная, у меня полей и царствия свого нет. И мальчишке бабья душа не
к месту. Ему надобна та, что неотличима окажется… Найду ли? - Колдун
вздохнул: - Снимай, клади чадо на камни сии. Головой на черный валун,
спиной на красный, ногами на серый. Я покамест за мазью и снадобьем
схожу. Опричь трава мне и свечи понадобятся. Ты воска пчелиного
прихватить не догадалась? Плохо, у меня совсем кончился. Но на сей
раз, мыслю, достанет. И сало барсучье… Крылья… крылья… Ничто, пером
обойдусь. Шесть перьев, шесть вихрей, шесть сторон…
Припоминая вслух нужные для предстоящего ритуала составы и
атрибуты, мудрый Лютобор скрылся в пещере. Женщина же, облегченно
утирая слезы, принялась освобождать сына от ремней…
Барчук
Он как раз входил в вираж, преследуя пирата. Грубоватый, словно
слепленный из картонных ящиков, «F-22» выплескивал два длинных, желтых
снопа пламени, но даже отчаянный форсаж не мог спасти воздушного
разбойника. Ближе, ближе, ближе… Он видел раздвоенный хвост американца
совсем рядом, казалось - можно было достать до него рукой, но на
панели приборов все равно никак не загорались лампочки,
сигнализирующие о захвате цели. Андрей довернул своего «Бизона» еще
немного, скинул предохранитель на штурвале, со всей силы вдавил
гашетку. Истребитель затрясся, загрохотал, выплескивая шквал пушечных
снарядов. Он явственно увидел, как трассеры вытянулись к вражеской
машине, как коснулись ее фюзеляжа - но проклятый американец летел, как
ни в чем не бывало, и даже скорости не снизил. Оставалось одно -
таран. Не прекращая огня, Андрей сделал «горку» и обрушился на
«Раптор» сверху, воображая, как от того отлетает оперение, стекла
фонаря, куски обшивки. Но стоило подняться выше, чуть сбросить тягу -
и пиратский самолет вновь предстал во всей красе, без единой царапины!
«Значит, это компьютерная игрушка», - с чувством острой обиды
понял Андрей и… проснулся.
Будильник, продолжавший стрелять длинными очередями, показывал
шесть часов сорок минут, если не считать быстро прыгающие, зеленые
циферки секунд. За окном плотной серой пеленой висели подсвеченные
уличными фонарями, влажные сумерки. Андрей приподнялся на локте,
хлопнул по кнопке звукового сигнала, с надеждой глянул на нижнюю
строку. Там злорадно светилось английское «thursday». Значит, день не
выходной.
- Андрюша, ты встал? - послышался за дверью женский голос.
- Так еще только без двадцати семь, мама, - откинулся на подушку
паренек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16