- Кушай, кушай, сыночек, - предложила стоявшая рядом «матушка
боярыня Ольга Юрьевна», но стоило ему протянуть руку к пирожку, как
она испуганно охнула: - Как же ты, не помолившись, Андрюша?
Зверев замер от неожиданности, но сюжет забавного сна решил не
разрушать, сложил руки перед грудью, пошевелил губами, размашисто
перекрестился, после чего ухватил облюбованный пирожок и принялся
уплетать.
Пирог оказался с рыбой и грибами. Сочетание неожиданное - но на
вкус приятное. Вот только тесто было суховатое. Паренек придвинул к
себе ковш литра в полтора, отхлебнул светло-коричневого напитка н
поперхнулся от неожиданности: горячий напиток был злобно пряным, в нем
ощущалась и корица, и миндаль, и ваниль, и мед, и что-то очень
терпкое, и, кажется, даже перец. Андрей прокашлялся, снова отхлебнул.
Теперь, когда он был готов к такому невероятному букету пряностей,
жгучий напиток легко проскочил в горло. Юноша почувствовал, как он
сразу разлился по жилам, согревая тело до кончиков ушей и пальцев на
ногах, взбодрил разум, прогнал остатки сонливости.
Отставив ковш, Андрей потянул к себе бутерброд с толстым ломтем
копченой рыбы… и замер. До его сознания наконец дошло странное
понимание того, что все, что он только что ел,. - вкусно. Причем
угощение не просто имело вкус - оно имело вкус ярко ощутимый, а
напиток - даже резкий.
- Что ты, дитятко? - забеспокоилась боярыня. - Поперхнулся? Так ты
сбитнем запей.
Андрей кашлянул, сделал пару глотков. Сбитень был горячим,
остреньким, сладким. Острым и сладким настолько, что даже наяву такой
вкус не часто ощутить…
Во сне со Зверевым случалось всякое. И в пропасть падал, и
«Хорнеты» сбивал, и в море купался, и шашлыки ел. Но и невесомость
падения, и холод морской воды, и жар горящего самолета, и вкус
шашлыков всегда были слегка «картонными», ненастоящими. Огонь не
обжигал, холод не выстуживал. Пища осязалась, но не имела вкуса. А
тут… Он - ощущал! Он чувствовал вкус еды, вкус незнакомый, вкус,
который невозможно придумать, а уж - тем более - вообразить во сне,
увидев глазами. Эта была такая же настоящая еда, как та, что он ел в
столовой. И вдобавок - она утоляла голод и жажду. Во сне же, как
известно, сколько ни ешь, а если голоден - голодным и останешься.
- Ты кушай, кушай, - напомнила женщина.
- Спасибо… -Он откусил край бутерброда с рыбой, принялся медленно
жевать, теперь уже вполне сознательно прислушиваясь к ощущениям. Это
была рыба, по вкусу похожая на форель, но только белая. В меру жирная,
в меру сочная, почти несоленая. Настоящая…
- Господи, как оголодал, кровинушка, - погладила его по голове
боярыня. - Прямо с хлебом балык кушает!
- Матушка Ольга Юрьевна, - заглянула в дверь пухлая женщина в
повойнике и белом платье с коротким рукавом. - В погребе, никак,
крынки с гусями тушеными потрескались.
- Да ты что? - охнула боярыня и быстрым шагом устремилась к ней. В
дверях она оглянулась, кивнула: - Кушай, Андрюша, кушай. Вечерять
нескоро будем, - и вышла из комнаты.
Оставшись без присмотра, Зверев расслабился, хорошенько приложился
к ковшу со сбитнем, съел копченую рыбу, закусил парой пирожков. В
животе появилась приятная, неправдоподобная для сна тяжесть. Наелся.
Он встал, подошел к окну, но и здесь выглянуть на двор не смог -
вместо стекол в раме стояла сеточка из ромбовидных пластин слюды.
Юноша пожал плечами, вышел из трапезной, пересек по длинному
половику горницу, приоткрыл одну дверь - за ней оказалась большая
комната с кирпичной печью. Толкнул другую - там было просто помещение
с лавками, на одной из которых дремал бородач в засаленной рубахе и
портах. За третьей дверью открылась еще горенка, застеленная
половиками, с несколькими скамьями. Но самое главное - здесь на стенах
висело несколько кафтанов, душегреек и тулупов, стоял целый ряд сапог,
полусапожек и низких туфель, болталось на деревянных штырях с десяток
картузов и шапок разного размера и фасона. В общем - прихожая.
Андрей пересек комнатенку, с силой толкнул тяжелую створку,
сколоченную из досок в ладонь толщиной, и зажмурился от ударившего в
глаза яркого света. Он оказался на высоком крыльце, поднятом чад
землей не меньше, чем на три метра. Сверху оно было крыто уложенными
встык досками со смолистыми подтеками в щелях, ступени уходили вниз
вправо, вдоль самой стены, а впереди… Впереди открывался вид на
обширный двор, который можно было бы назвать хозяйственным, если бы не
два могучих камнемета, что стояли но дальним углам, метясь куда-то
Андрею за спину. Между ними тянулась стометровая земляная стена, в
которой темные пещеры (а как их еще назвать?) чередовались с жердяными
загородками. Поверх стены шел частокол в полтора человеческих роста
высотой с частыми бойницами размером с голову и еще тремя довольно
широкими. Напротив крупных бойниц стояли на деревянных станинах
длинные, метра по два, арбалеты с деревянными дугами. Возле одного из
них болтали два мужика в долгополых коричневых кафтанах, опоясанные
саблями. Если прислоненные к тыну копья принадлежали тоже им, то это
наверняка был караул. Или стража - как она тут должна называться?
Поразило Зверева то, что суетящиеся во дворе люди совершенно не
обращали внимания на столь фантастические агрегаты. Они невозмутимо
занимались своими делами. Какой-то мужик в шляпе с обвисшими полями
деловито переливал воду из высокой пузатой кадки из плотно подогнанных
досочек в деревянную же лохань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16