Глядь - и режут уже дети родителей своих,
внуки друг другу глотки рвут, дочери на помосте у торговцев стоят...
Что молчишь, Ираклий? - Напраслину возводишь на обитель, базилевс. Мы
люди набожные, мы лишь мудростью древней интересуемся, да богу нашему,
Иисусу Христу, молимся. - Мне не интересно, кому вы молитесь, Ираклий,
- отвернулся Василий. - Хоть богу, хоть Сатане, прости Господи, -
обмахнулся он знамением. - Меня волнуют дела государственные. И
государству моему желательно, чтобы заместо мира и покоя у соседей
наших славянских распря кровавая началась. Чтобы резали они друг друга
день и ночь, пока реки от крови вспять не потекут, и города и веси их
не обезлюдят. И чтобы северным границам империи моей никаких
опасностей более от них не исходило. Ты меня понял? Подумай, Ираклий.
Гнев мой может быть страшен, но и милость велика. Выбирай, чего больше
желательно обители: служить воле моей или пытаться устоять супротив
моего гнева? - Все мы ищем твоей милости, базилевс... - На этот раз
монах поклонился довольно низко, всячески выражая почтительность. -
Однако силы наши не столь велики, чтобы исполнить воистину великие
замыслы твои... - Ты хочешь сказать, я ошибся в тебе, Ираклий? -
саркастически ухмыльнулся Василий. - В тебе и в обители твоей? - Мы
всего лишь немощные старцы, что ищут мудрость и исполняют постри... -
Ну, что же, - пожал плечами император. - Немощные так немощные. Однако
же, коли мудрость ваша немощи сродни, то и беречь ее, я мыслю, ни к
чему. Слышал я, Ираклий, старцы твои все книги в моей библиотеке
читают да переписывают. И ведомо мне, что книги те, со времен
языческих, от древних эллинов и римлян сохранившиеся, на коже
человеческой писаны {{ Этот факт являлся причиной того, что все армии,
захватывавшие Рим или Византию, неизменно обращались с подобным
«культурным наследием» так, как требовали погребальные обряды
победившего народа: сжигали или захоранивали.}} . Пергамент тонкий из
кожи младенцев выделан, обложки из тисненых шкур рабских сшиты.
Духовник мой, отец Иосиф, уж не раз требовал, чтобы отпели мы книги
сии в соответствии с законом христианским да земле предали. Мыслил я,
важны книги эти. Но, коли силы они никакой не дают, сегодня же велю их
похоронить под присмотром стражи и монахов Афонских. - Остановись,
базилевс! - охнул монах. - Не губи мудрости древней! Не истребляй
слова божьего! - Ступай, Ираклий, - небрежно отмахнулся правитель и
пошел вдоль стены к лестнице. - Ты сам признал, что пользы от тебя
государству моему ждать не нужно, и грехов ради обители вашей я на
себя принимать не стану. К концу недели моя библиотека от книг, из
плоти человеческой сделанных, очищена будет. Негоже их в доме держать.
А куда их еще деть, коли не в землю освященную положить? - Отдай их
нам, базилевс! - крикнул монах. - Отдай обители Евагрия! - Ты что-то
сказал, Ираклий? - остановившись, обернулся император. - Отдай эти
книги нашей обители, о великий... - опустился на колени монах. - В них
мудрость веков, базилевс, в них тайны забытых богов и неведомых магов,
в них откровения ангелов и демонов. Не истребляй их, именем Господа
умоляю тебя, Василий! - Наверное, послышалось, - кивнул император и
снова двинулся к лестнице. - Я сделаю это, базилевс! - Монах тяжело
вздохнул и поднялся с колен. - Я поеду на Русь, наведу морок на народы
тамошние, подыму брата на брата и отца на сына. Ты можешь больше не
беспокоиться об этой стране. Считай, ее больше нет. Но за это ты
отдашь нашей обители писанные на языческом пергаменте книги. - Я же
говорил, что слабое место есть у каждого, Ираклий, - усмехнулся
Василий. - Ты был упрямым, но я не злопамятен, колдун. Вы получите все
богопротивные книги, прости, Господи, меня за грех мой. Ты получишь от
меня милостивые письма к князю Киевскому, дары ему и двору княжескому.
Поедешь туда, дабы доказать любовь нашу к соседям северным, желание
дружбы, мира и общего благополучия. Ну, а что делать... Что делать, ты
знаешь.
Опочка
Тропинка неприятно чавкала под ногами, и в такт ее чмоканью болото
неизменно отзывалось крупными шумными пузырями. Правда, примотанный к
запястью серебряный крестик не нагревался - значит, колдовства не
было. Над ухом, словно зуммер старого пейджера, непрерывно жужжали
комары, надеясь выискать не натертое полынью место, по ноге постоянно
стучала прицепленная к ремню сабля, да вдобавок богатырская лошадь
постоянно норовила сжевать что-то у ведуна с правого плеча.
Богатырская - не в смысле сверхмогучая, просто эта лошадь принадлежала
богатырю Радулу, киевскому боярину. Впрочем, она и на самом деле
выглядела настоящим першероном. Боярин ехал за Олегом верхом, ведя в
поводу свою заводную кобылу и обоих Серединских скакунов. Что же, и на
том спасибо.
Болото выпустило очередную серию гнилостных бульков, и ведун
недовольно покосился в их сторону. Вот из таких, сказывают,
новорожденные криксы по ночам и выскакивают. А еще - навки светящиеся
лезут да болотницы зеленоволосые. В общем, не стоит в здешних местах
надолго задерживаться. Это мелкая нечисть темноты ждет, а леший или
болотник может и днем закружить-заморочить.
- Не иначе, сговорились душегубы с водяным, - проворчал Середин,
ускоряя шаг. - Дары да жертвы ему приносят, а он их от слуг своих
прикрывает. Али колдуна сильного в ватаге имеют.
- Ты мне токмо покажи, - низко пробасил Радул. - А уж там их
никакая черная ворожба не спасет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16