- Позови сына, - сурово потребовал Кантария.
Лицо Матуа застыло. Он сжал кулаки на полированной поверхности стола и вдруг со всего размаху ударил ими себя по лбу.
- Мамой клянусь! - закричал он, и в голосе его была неподдельная мука. - Не трогал Русик этого шакала!
- Разберемся, - прогудел Епифанов. - Но для этого одних клятв мало.
- Вы разберетесь... - с тоской и угрозой процедил Матуа.
Несколько секунд он еще сидел, прижав к лицу кулаки, потом крикнул:
- Мзия! Позови Русико.
Сын был точной копией отца: такой же скуластый, копченый, только без харлампиевой заматерелости. Он остановился на пороге, глядя на нас исподлобья. Невозможно было не заметить - в глазах его прыгал страх.
- Подойди, сынок, - с болью сказал отец. - Сядь...
- Скажи, Русик, - неожиданно мягко начал Епифанов после того, как парень робко опустился на стул подальше от нас, на противоположном конце стола, - сколько выиграл у тебя Заза?
Мне показалось, что между отцом и сыном проскочила какая-то искорка, не взгляд даже, а лишь попытка взгляда. Но нет, оба сидели, опустив глаза к полу.
- Пятьсот рублей, - еле слышно пролепетал отрок.
- Так, пятьсот рублей, хорошо, - ободряюще повторил Епифанов. - Отдал ты их ему?
Русик кивнул.
- А где взял?
- Я, я дал, - проворчал сквозь зубы Харлампий.
- Долг чести, да? - с плохо скрытым ехидством поинтересовался Кантария.
- Сколько времени вы с ним играли? - продолжал доброжелательно расспрашивать Епифанов.
Парень молчал. Наверное, к этому вопросу он не был готов заранее. Он кинул отчаянный взгляд на отца, но тот сидел, обхватив голову руками.
- Люди говорят - три дня вы играли, так?..
Русик наконец кивнул.
- И за три дня ты проиграл пятьсот рублей?
Еще один кивок.
- Когда и где ты их ему передал?
- Два дня назад. У кафе "Ветерок"...
- Он был один?
- Да.
- А о чем вы так спорили с ним, ругались?
Русик снова отчаянно посмотрел на отца.
- Скажи им, - обреченно процедил Харлампий.
- Я просил дать отыграться...
- А-а! - вдруг по-звериному завыл отец, раскачиваясь из стороны в сторону. - Отыграться хотел! - Он вскочил и, потрясая кулаками, начал выкрикивать сыну какие-то слова по-абхазски. Я понял, что это ругательства. - Отыграться хотел! - снова перешел Матуа на русский. - Мало было, да?
Сын сидел, вжав голову в плечи.
- А что было потом? - спросил Епифанов.
- Ничего, - еле слышно ответил Русик. - Разошлись по домам...
- Ладно. - Никита откинулся на стуле. - Давайте теперь про другое поговорим. Про пистолет.
Харлампий замер.
- Только не говори, что у тебя его нет, - предупреждающе поднял палец Нестор. - Разве ты хочешь, чтобы обыск в доме делали?
Матуа безнадежно махнул рукой, сгорбившись поднялся из-за стола и вышел, тяжело шаркая ногами. Через минуту он вернулся, неся в руках что-то завернутое в тряпку. Положил на стол, развернул дрожащими пальцами. Перед нами лежал наган. Без ствола.
Епифанов осторожно взял оружие, осмотрел его, передал Кантария. Тот заглянул внутрь, поцокал языком.
- Харлампий - бух, бух, - жадность тебя сгубила! Весь револьвер пожалел выкинуть, да?
- Дедова память! - прохрипел Матуа.
- Где ствол? - жестко спросил Епифанов. - Если в туалет выкинул, придется ломать.
Харлампий, кажется, понял наконец, что сопротивляться бесполезно.
- В навозную кучу сунул. На соседском участке.
- Пошли, покажешь, - поднялся Кантария.
Вернулись через минуту.
- Сосед еще вчера растащил кучу по всему саду, - обескураженно пояснил Нестор.
- Ну что ж, - Епифанов хлопнул по столу ладонью. - Поедем в министерство за металлоискателем. Когда найдем ствол, продолжим...
И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Дрожа всем телом, поднялся Русик. У него прыгали губы, и мы не сразу даже поняли, что он говорит.
- Возь-ми-те ме-ня... Эт-то я у-бил...
Некто, проявивший инициативу
- Да никого он не убивал! - досадливо сказал Епифанов. - Это и раньше было понятно, а уж после баллистической экспертизы... Собственно, и экспертизы-то никакой не было - эксперт проводить ее побоялся. Еще, говорит, разорвет ствол в руках к чертовой матери, настолько там все заржавело. Он считает, что из этого нагана никто не стрелял лет шестьдесят как минимум.
Никита в возбуждении бегал по кабинету, половицы жалобно скрипели под его ногами.
- Но почему Русик... - начал я удивленно, и Епифанов остановился передо мной. Спросил:
- Помнишь старый анекдот про сумасшедшего, который думал, что он кукурузное зерно, и поэтому безумно боялся петуха? Так вот, положили его в больницу, подлечили, спрашивают: "Ну что, теперь знаете, что вы не зерно?" Он отвечает: "Знаю!". Отпустили его домой. Он выходит во двор, а там петух. Больной - назад, прибегает к врачам, весь трясется от страха: "Я-то знаю, говорит, что я не зерно, но ведь петух-то не знает!"
Я все еще непонимающе смотрел на него, и Епифанов, вздохнув, объяснил:
- Ты представь, там, под горой, вовсю петушится бандит и мерзавец Серго Каличава. Он ходит, распушив хвост, и публично заявляет, что, если милиция не арестует убийцу, он сам отомстит за племянника. А убийца, по общему мнению, кто? Русик Матуа! Это он за три дня проиграл Зазе кучу денег, это их видели ругающимися за два часа до убийства. И последний штрих: когда я сказал про металлоискатель, парень, наверное, живо себе представил, как понаедут из города милиционеры, как будут искать на участке у соседа ствол - и найдут. Максимум через полдня об этом будет известно всем внизу, и... Ты же видел, его прямо трясло от ужаса. Он с детства слышал, какой лихой человек Каличава, как он всегда держит свое слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16