- Э… да, я бы с удовольствием пошел. Когда он будет?
- Послезавтра в 20.00, - спокойно сообщила Линда. - Я буду леди восемнадцатого века. А из тебя бы вышел дивный пират.
- Решено, - прогудел я. - Поднять грот и задраить люки!
Линда захихикала, и меня окатила волна радости. Корабль вздрогнул и расстался с астероидом DXA-1411, известным как Глубокий Порт.
Если «Бал Юпитера» был придуман для того, чтобы занять пассажиров, он с этим отлично справился. Следующие двадцать четыре часа прошли в суматохе предварительных примерок, промежуточных примерок и окончательных примерок, проводимых под деспотическим надзором андроида по имени Перкинс.
Это именно Перкинс уложил перо на моей шляпе, это Перкинс потребовал, чтобы Джой была в таком же костюме, как у Линды, и он же помог нам отрепетировать вход. Вход, который будет оцениваться, и три лучшие пары получат приз. Меня призы совершенно не волновали, но Линда, похоже, загорелась всерьез.
И не одни мы были такими. Лихорадка подготовки захватила буквально всех. А чтобы уж точно никто не остался в стороне, персонал корабля всеми способами рекламировал событие: по внутренней системе новостей непрерывно шли сообщения, устраивались предбальные вечеринки, пассажиров заваливали приглашениями и подарками и закармливали особыми кушаньями.
Чувствуя себя поначалу немного скованно, я мало-помалу все больше втягивался в предбальную суету, пока и впрямь не забеспокоился, какого цвета должен быть мой пояс и хорошо ли сидит жилет, и какое там лезвие у моей алюминиевой абордажной сабли.
И к тому моменту, как мы с Линдой расстались, я уже вконец устал и обрадовался, что хоть можно отдохнуть. Сон пришел быстро, всплыл из глубины и захватил меня в свои темные объятия. Пришедшее вслед за тем сновидение было похоже на предыдущие сны и явно связано с ними.
* * *
Первое, что я осознал: я лежу на спине, а надо мной проплывают потолочные плитки. Мысли вяло бродили в голове, бессвязные, медлительные и тяжеловесные, отягощенные наркотиками, которые дали мне доктора. Плитки перемежались со светящимися панелями. У меня возникла убежденность, что кто-то хочет, чтобы я их считал, чтобы точно определил, сколько светящихся панелей я увидел. Но числа, ставшие вдруг скользкими и увертливыми, как угри, ускользнули от меня. По обеим сторонам каталки шли люди. Женщина справа, с летящими назад волосами, длинным прямым носом и в белом лабораторном халате, взглянула на меня, но обратилась к мужчине слева:
- Ты уверен, что получится?
- Нет, я не уверен, - спокойно возразил мужчина. - Биохранение - еще не оперившаяся наука. Я считаю, что получится, но не даю никаких гарантий.
Женщина будто и не слышала его.
- Зомби был бы слишком заметен. Мы должны спрятать исследования в его голове, но оставить мозг функционирующим. В противном случае профсоюзники почти наверняка их обнаружат.
- Я знаю об этой угрозе, - сухо ответил мужчина. - Я сделаю все, что в моих силах.
Женщина хотела что-то добавить, но вместо этого лишь коротко кивнула.
Автокаталка повернула за угол. Снова сбившись со счета, я бросил считать панели. Отчаянно захотелось пить. Во рту было сухо, ужасно сухо, и я жалобно квакнул. Женщина взглянула на меня, но не попыталась выяснить, в чем дело.
Мы прошли герметичный люк. Потолочные плитки исчезли, сменившись гладкой полупрозрачной поверхностью. Сквозь нее просачивался свет.
Каталка остановилась под вентиляционным отверстием. Холодный воздух погладил лицо, а ноздри наполнил запах дезинфицирующих средств. Мелькнула зеленая ткань. Операционная! Меня везли в операционную! Но я не болен… или болен? Я рванулся, пытаясь освободиться от ремней, и хотя движение вышло совсем слабым, женщина заметила его. Она нахмурилась и повернулась к кому-то сзади меня.
- Предварительные перестают действовать… успокойте его.
- Но не слишком глубоко, - предостерег лысый. - Мне нужен доступ к его реакциям.
Я еще раз рванулся, сдался и поплыл по океану света. Я услышал голоса, почувствовал, что каталка поехала, и понял, что мы вошли в операционную, когда появились большие круглые лампы. С лязгом боковые бортики опустились. Я почувствовал по бокам руки, они держали простыню подо мной, и голос скомандовал:
- На счет три. Раз… два… три.
Меня подняли в воздух и опустили на операционный стол. Дальняя часть разума велела мне сделать что-нибудь, но я был не в состоянии ответить.
Я ловил обрывки разговоров. Речь шла о «местной анестезии», о «подготовке головы» и о «нейтральных интерфейсах». Все это было пустым звуком. А потом начался кошмар. В меня как будто что-то хлынуло: слова и числа валились на меня, чтобы построить огромные информационные структуры, настолько большие и сложные, что их можно было сравнить с городами, за тем исключением, что я не в состоянии был постичь их во всей полноте, как ни пытался, не мог отодвинуться настолько далеко, чтобы увидеть и понять их назначение и цель.
Но по мере того, как город все рос и рос, сам я все уменьшался и уменьшался. Вот он уже громоздился вокруг меня, высился надо мной. Воздух загустел от слов и чисел, и стало нечем дышать. И тогда я решил бежать, решил оставить эту махину позади и существовать где-нибудь в другом месте.
И едва я подумал так, как меня там не стало. Незаметно всплыв, я реял под потолком, глядя, как лысый и его персонал, выкрикивая друг другу приказы, борются, чтобы меня вернуть. Мое тело подпрыгнуло, когда пропустили электрический ток через мое сердце, и тут же я увидел, как вводят лекарство мне в вены. Свет стал ярче. Он манил меня, но я не мог решиться. А затем врачи втянули меня назад, как рыбаки вытаскивают свой улов, наматывая леску на катушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80