— Мне кажется, однако, что еще есть надежда, сэр, спасти вашего дядю, — прибавил он. — Правда, ваш почтенный дядюшка уже не молод, но ему пустили вовремя кровь — а это много значит в подобной болезни; если наши старания хоть на самое короткое время продлят жизнь сэра Вичерли, мы и тем должны быть довольны. Внезапная смерть, сэр, — ужасная вещь; немногие из нас приготовлены к ней и в душевных, и в мирских делах своих. У меня всегда есть в запасе завещание, располагающее всеми моими делами. Я надеюсь, что сэр Вичерли был также предусмотрителен в этом отношении?— Да, — отвечал Том с печальным видом, — насколько мне известно, он, кажется, сделал уже завещание.— Кажется, это имение, как я слышал от господина Доттона, майорат?— Точно так, сэр, и я тот недостойный, который должен воспользоваться им, хотя одному Богу известно, как далек я в эти минуты от подобного желания!— Ваш отец был ближайший брат баронета? — спросил невольно сэр Джервез, ибо какая-то тень недоверия мелькнула в голове его. — Ваш отец был, кажется, господин Томас Вичекомб?— Да, сэр, и всегда был для меня нежнейшим и снисходительнейшим отцом. Он оставил мне в наследство плоды своих долголетних трудов — семьсот фунтов годового дохода; и потому-то смерть сэра Вичерли тем более печалит меня, что мои обстоятельства вовсе не заставляют желать этого.— Значит, вы наследуете и имение, и баронетство? — спросил сэр Джервез машинально.— Конечно, сэр. Отец мой был последний брат сэра Вичерли — и единственный из них, который женился. Я старший сын его. Так как смерть моего доброго дядюшки, к несчастью, кажется, последует очень скоро, то я во всяком случае сделал недурно, отыскав свидетельство о бракосочетании моих родителей, не правда ли, сэр?При этом Том вынул из кармана кусок испачканной бумаги, которая служила свидетельством бракосочетания Томаса Вичекомба, судьи, с девицей Мартой Додд. Документ был законным образом подписан священником приходской церкви и имел год достаточно старый для того, чтобы утвердить законность происхождения его владельца. Такая необыкновенная предосторожность естественно увеличила подозрения вице-адмирала.— Вы, однако, сэр, прекрасно вооружены, — сухо сказал он. — Скажите, если вы получите от сэра Вичерли наследство — вы тоже будете носить с собой все патенты и документы?— Я вижу, сэр, что вам кажется странным, что я имею этот документ при себе; но это легко объяснить. Между моими родителями была большая разница в происхождении, поэтому некоторые злонамеренные люди подозревали мою мать в дурной нравственности и осмеливались утверждать, что она вовсе не была соединена с моим отцом законным браком. На смертном одре своем он признал мою почтенную матушку своей законной женой, назначил ей порядочное содержание и сказал мне, в чьих руках я могу найти вот этот самый документ. Я получил его только сегодня утром, и вот причина, почему он у меня в кармане.Между тем разговор их был прерван Доттоном, который пришел исполнить поручение Блюуатера, и Том тотчас же подошел к своему старому приятелю, как только тот показался в двери. Сэр Джервез был слишком озабочен положением хозяина дома и своими собственными делами, и потому ему некогда было обдумывать происшедшего между ним и Томом разговора. Вероятно, невыгодное впечатление его относительно Тома скоро бы было забыто, если бы обстоятельства, о которых мы будем еще говорить в течение рассказа, не заставили его впоследствии все это вспомнить.С той минуты, как сэра Вичерли уложили в постель, почтенный Ротергам не отходил от его изголовья, наблюдая за каждым его движением и готовый исполнить малейшее желание, которое только больной мог слабо и невнятно выразить.— Я теперь всех вас узнаю, — сказал добрый баронет хриплым голосом и с большим затруднением. — Мне очень жаль, что я причинил вам беспокойство. Мне остается только короткое время…— О нет, сэр Вичерли, — прервал его утешительным голосом викарий, — у вас был довольно сильный удар, но вы крепкого сложения и, при помощи Божьей, легко его перенесете.— Мое время коротко — я чувствую здесь, — отвечал он, проводя рукой по лбу.— Слышите ли, Доттон? — шепнул Том. — Мой бедный дядя намекает, что его ум немного затуманен.— Все его распоряжения не могут быть теперь законными, — отвечал Доттон. — Я надеюсь, что и адмирал Окес не допустит этого.— Почтенный Ротергам, — продолжал больной, — я хотел бы покончить свои земные дела, а потом обратить свои мысли к Богу. Что, наши гости еще не уехали?— Конечно, сэр Вичерли; адмирал Окес даже здесь в комнате, да и адмирал Блюуатер, кажется, еще не уехал. Вы приглашали обоих их ночевать у вас в доме.— А, теперь помню; ум мой — еще не в должном порядке.При этих словах Том снова толкнул своего товарища.— Могу ли я что-нибудь для вас сделать, сэр Вичерли? — сказал сэр Джервез. — Я почел бы себя счастливейшим человеком в мире, если бы в столь важную минуту мог исполнять малейшие ваши желания.— Пусть все удалятся из комнаты… исключая вас… Я не могу более откладывать.— В таком болезненном положении доброго дядюшки жестоко беспокоить его делами или разговором, — заметил Том выразительно и с некоторой властью.Присутствующие чувствовали справедливость этих слов, тем более, что говорящий, по своему родству с умирающим, имел право говорить их; но сэр Вичерли был еще в состоянии изъяснять свои желания.— Пусть все оставят комнату, — сказал он голосом, который испугал всех своей неожиданностью. — Все… исключая сэра Джервеза Океса… адмирала Блюуатера… господина Ротергама. Господа… будьте так добры — останьтесь здесь… и пусть остальные удалятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89