Похоже, только что был забит победный мяч. А вот и он — красный, помятый… свинье все равно. За помидором последовал огурец. Последним пунктом собираемой с прохожих пошлины значилась краюха черного хлеба, густо посыпанная солью.
— Видела? Таможня, блин, пока добро не возьмет — не пропустит! И вот ведь свинья какая: как один иду — хрюкнет, поздоровается и дальше бежит. Если с кем-нибудь из наших — то же самое. А чуть кого чужого веду — вот такое представление, причем не с кого-нибудь мзду берет, а с меня же! Борька, у тебя совесть есть?
Сквозь чавкание секач проворчал что-то утвердительное.
— Ладно, плату содрал, мы дальше пошли. К хозяину иди! Домой, домой!
Кабан дожевал краюху, оценивающе посмотрел на котомку. Потом тяжело вздохнул и с треском исчез в кустах. Зашуршала прошлогодняя листва, тяжело и быстро простучали копыта. Снова затрещало, но уже в отдалении.
— Помчался докладывать, — Олег Алексеевич подкинул «сидор» в руке, словно оценивая размер ущерба. — Прямо гаишник, а не кабан! Ладно, мы тоже пойдем. На ходу поговорим.
— Слушайте, неужели он действительно такой умный? И все понимает? Как его вообще удалось приручить?
— Да никто его не приручал особенно. В голодную зиму приблудился, подсвинком еще, так и бегает, где хочет. Что он понимает, а что нет, я не знаю. Вот насчет пожрать — это да, это он гений. А вообще-то свиньи не намного глупее собак, наверное. Особенно дикие. Борька несколько слов точно выучил, а все остальное, шельмец, по тону и по виду угадывает.
— А почему вы сказали: «Побежал докладывать»? Лесник его что, по хрюканью понимает? Или тоже по виду?
— Да кто его знает, лесника… И по тому, и по другому, и чутьем. Борька у него вместо собаки. Хотя, честно сказать, Филиппов и так знает, что мы в лес вошли. Стой! — старик замер и предостерегающе вскинул руку.
— Что случилось?
— Замри, дай послушать!
Девушка замолчала, сама попробовала прислушаться клееным звукам. Ничего особенного — слабый шум деревьев, птицы звенят, кто-то мелкий в кустах шуршит. А слух, между прочим, после «чая» обострился. Так что же такого дед услышал? Или птицы для него как-то не так поют?
— Можешь дышать и даже говорить, — Олег Алексеевич опустил руку, почему-то вздохнул. — Считай, повезло тебе. На полпути встречают. Идти, конечно, все равно придется, но хоть не ждать.
— Чего ждать? Кто встречает? — не поняла Татьяна.
— Как кто? — удивился дед. Седые брови возмущенно полезли на лоб. — А к кому ты вообще идешь?
— К специалисту какому-то. К ведуну.
— Вот он и встречает. Да ты прислушайся, прислушайся! Неужто не слышишь? Ну тогда землю послушай, по ней дальше слыхать.
Прижиматься ухом к тропинке не пришлось. К лесным голосам добавился новый звук — быстрые глухие удары. Словно толчки сердца. Торопится сердечко, скачет… Скачет?!
Удары все ближе, все отчетливее. Точно, скачет кто-то. На лошади. Даже слышно, как тихо звякнула сбруя — или что там может бряцать металлом у всадника? А вот и он сам показался.
Сначала Татьяна смотрела только на коня. Вороной, изящный, как-то особенно поблескивающий в пробивающихся сквозь лесной полог солнечных лучах.
Увидел чужих, мотнул недовольно головой — опять этот тихий лязг. Большой темный глаз скосился подозрительно, конь принюхался, фыркнул. Настороженные уши пригладила широкая ладонь.
— Ну, ну, Гривна, не шуми. Олега не узнала? Свои, свои, хоро-ошая моя.
Почему-то девушка почувствовала легкую досаду. Разочарование какое-то. Оказывается, это не конь — кобыла! Было в этом что-то… не такое романтичное, что ли? Подняла взгляд, посмотрела на всадника — расстроилась еще больше. И это — тот самый специалист? Мудрец-ведун, знающий куда больше странного старика Олега Алексеевича? Мужик как мужик. Лет тридцати, не больше. Парни в лесу и те смотрелись круче: подтянутые, в пятнистых комбинезонах — или что там на них было? А этот мало того, что неделю не брился, так еще и одет черт знает во что. Джинсы какие-то трижды выгоревшие, рубашка зеленая им под стать, а на ногах — сапоги! Огромные, разбитые и расхлябанные кирзовые сапожищи, с коркой подсохшей грязи. Из-за правого голенища что-то торчит, рукоятка с плетеной кожаной петлей-ремешком. Плетка, что ли? По виду мужик как раз на деревенского пастуха похож, видела она таких. Может, обознался старик?
Олег Алексеевич снова поднял руку, но на этот раз — дружески приветствуя.
— Здравствуй, Саша. Что, опять в лесники подался?
— Просто проехаться решил. Да и вас заодно встретить, — мужик спрыгнул с лошади. Ловко спрыгнул, ничего не скажешь. Такое в цирке можно увидеть или в кино, но никак не в деревне. В обычной деревне, по крайней мере. — Ну, гостью представлять будешь?
— Таня, — девушка сама шагнула вперед, протянула руку. На секунду ладонь утонула в мощной кисти, потом случилось то, чего девушка ожидала меньше всего. Учтивый поклон, рука чуть приподнимается, и пальцев легко касаются теплые, чуть шершавые губы. Надо же!
Краем глаза Татьяна успела заметить, как дрогнули усы и чуть прищурились глаза у Олега Алексеевича. Непонятно. Но явно не показалось — распрямившись, странный мужик ответил ее спутнику спокойным, чуть хмурым взглядом. Что-то тут есть. Что-то было между Олегом Алексеевичем и этим Сашей. Личное. Впрочем, это их дело. Ее сюда не в гости привезли, а на консультацию к специалисту, как больную — к врачу. Осмотрят, поставят диагноз, назначат лечение — и век она не увидит ни этот лес, ни этого всадника, ни непонятную «…о…вку». А со своими делами старик пусть сам разбирается.
ГЛАВА 3
— Проходите, лейтенант. Вас ждут.
Ох уж эти адъютанты-ординарцы-денщики… Будь это все не в штабе, а в какой-нибудь фирме, сидела бы за этим столом более или менее длинноногая — в зависимости от доходов и знакомств шефа — девица, хлопала бы накрашенными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19