Еще одна несообразность, подумал Стив. Если уж курить, то что-нибудь приличное - "Голуаз" или "Кэмел", либо уж не курить вообще.
- Настоящей философии здесь не обучишься, - с непоколебимой убежденностью проговорил Куэйд.
- В самом деле?
- Конечно. Нас пичкают Платоном, Бентамом и прочей ахинеей; настоящий же анализ полностью игнорируется. Все, что нам преподают, конечно, очень правильно, но это ведь совсем не то, что нужно. Истинная философия, Стивен, чем-то напоминает зверя, дикого, необузданного зверя. Ты со мной согласен?
- Что-то я, честно говоря, не понял. Какого зверя?
- Дикого, Стив, дикого. Который может укусить.
Внезапно Куэйд как-то лукаво-хитровато усмехнулся.
- Да, может укусить, - повторил он с видимым наслаждением.
Подобная метафора была выше понимания Стива, но тем не менее он согласно кивнул.
- По-моему, предмет этот для нас - настоящая пытка. - Мысль о подвергающихся пытке студентах, очевидно, чрезвычайно понравилась Куэйду. - И это правильно, если бы только философию преподавали здесь иначе: без этого псевдонаучного словоблудия с единственной целью скрыть от нас истинную суть вещей.
- И как же, по-твоему, следует преподавать философию?
Стиву больше уже не казалось, что Куэйд шутит: напротив, он выглядел очень серьезным. Его и без того маленькие зрачки сузились до размеров булавочной головки.
- Взять нас за руку и подвести к этому дикому зверю вплотную, чтобы его погладить, приласкать, покормить его... Ты со мной согласен, Стивен?
- Хм... Да что это за зверь такой?
Непонимание Стива, похоже, слегка раздражало Куэйда, тем не менее он терпеливо продолжал:
- Я говорю о предмете всякой философии, Стивен, если, конечно, она стоящая. Предмет этот - страх, в основе которого лежит прежде всего неизвестность. Люди пугаются того, чего не знают. Вот, например, стоишь ты в темноте перед закрытой дверью. То, что находится за ней, тебе внушает страх...
Стив воочию представил себя во тьме, перед закрытой дверью. Он наконец-то начал понимать, к чему клонит Куэйд: все его столь запутанные рассуждения о философии были лишь прелюдией к разговору о главном - о страхе.
- Вот что должно интересовать нас прежде всего: то, что лежит в глубинах нашей психики, - продолжал Куэйд. - Игнорируя это, мы рискуем...
Внезапно Куэйд запнулся: красноречие оставило его.
- Рискуем - что?
Куэйд уставился в опустевший стакан, вероятно, желая его наполнить снова.
- Хочешь повторить? - спросил его Стив, в глубине души стремясь услышать отрицательный ответ. Вместо этого Куэйд переспросил:
- Чем мы рискуем? Ну, по-моему, если мы сами не пойдем зверю навстречу, если его не разыщем и не приласкаем, тогда...
Стив ощутил, что наступил кульминационный момент разговора.
- Тогда, - закончил Куэйд, - зверь рано или поздно сам придет за нами, где бы от него не прятались.
Страх - вот та тема, что неизменно доставляет нам какое-то болезненное наслаждение. Если, конечно, речь идет о чужом страхе.
В последующие две недели Стив ненавязчиво навел кое-какие справки о философствующем мистере Куэйде, и вот что выяснил.
Знали его лишь по фамилии, имя же никому не было известно.
Точно так же никто точно не знал, сколько ему лет, и только одна из секретарш считала, что Куэйду уже за тридцать, что весьма удивило Стивена.
Та же секретарша слыхала от самого Куэйда, что родители его умерли, но почему-то полагала, что их убили.
Больше никаких сведений о Куэйде собрать не удалось.
* * *
- Я твой должник за выпивку, - произнес Стив, дотрагиваясь до плеча Куэйда. Тот дернулся от неожиданности и обернулся. - Бренди, как и в прошлый раз? - поинтересовался Стив.
- Да, благодарю.
- Что, напугал тебя, подкравшись незаметно? - осведомился Стив после того, как заказал напитки.
- Да нет, просто я что-то задумался.
- А мне казалось, что это перманентное состояние философов...
Стив сам не мог понять, почему его вновь потянуло к парню не только на десять лет старше его, но и явно принадлежащему к другой весовой категории, разумеется, в интеллектуальном смысле. Скорее всего, их прошлая беседа лишила Стива душевного равновесия, в особенности рассуждения Куэйда о диком звере, и теперь он жаждал продолжения. Интересно, какие еще метафоры изобретет Куэйд, что нового он скажет о бездарях-преподавателях, калечащих студентов?
С другой стороны, Куэйд на роль гуру не тянул, главным образом из-за его цинизма и неопределенности собственных концепций, если таковые вообще существовали. Определенно было только то, что его взгляды - философские, религиозные или политические - не составляли целостной системы, да он в ней попросту не нуждался.
И тем не менее, у Куэйда было собственное мировоззрение, с изрядной долей чувства юмора (хотя он и смеялся крайне редко). Окружающих он считал ягнятами, которые только и делали, что искали себе пастуха, а все те, кто претендовал на эту роль, были, по его убеждению, шарлатанами. Все, что лежало за пределами загона для ягнят, внушало им непреодолимый, парализующий ужас, который и есть одна-единственная в этом мире истина, не подлежащая сомнению.
Интеллектуальное высокомерие Куэйда доходило до смешного, но Стиву вскоре начала нравиться та легкость, с которой его новый знакомый вдребезги разбивал устоявшиеся, казавшиеся незыблемыми догмы. Иногда, правда, его раздражали убийственные аргументы Куэйда против тех или иных непререкаемых для Стива истин, однако после нескольких недель общения с Куэйдом его всеразрушающий нигилизм вырос в глазах Стивена до высшего проявления свободы человеческого духа.
Воистину для Куэйда не существовало ничего святого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14