— Блин! — Она снова потянулась к пачке и, вытащив сигарету, закурила. — Сколько можно тут сидеть! Объясни, почему я должна прятаться?
— Настя, — терпеливо, не противясь на сей раз ее позывам к табаку, отозвался он. — Я же говорю, это другая жизнь. Ты ее не знаешь. Я-то ведь успел с этими людьми покрутиться. Это страшные люди, Настя. Ты себе даже не представляешь...
— Кто? Какие люди?
— Люди, ворочающие миллионами баксов. Это другой мир. Если ты крутишься возле тысячи-другой долларов — это мелкие шалости. А если у тебя пара сотен тысяч — тут другой расклад. Могут и кидануть, да и просто пришить. Элементарно и без каких-то там угрызений совести. Речь об этом вообще не идет. После сотни тысяч начинаются другие отношения. А если у тебя лимон — тут уж... мама родная...
— Так никто не знает же...
— Дура ты все-таки, хоть и умная. В натуре, как ребенок... Никто не знает!.. Так не бывает. Всегда кто-нибудь да знает. Вот я и хочу сейчас переждать, лечь на дно, глянуть, начнется шевеление какое или нет... А потом уж будем решать, что дальше. Ведь тебе же не хочется, чтобы нас обоих за такие бабки грохнули? Я видел, как это делается...
— И не только видел...
— Перестань. Мы же договорились.
— Ладно. Так сколько ты мне еще предлагаешь сиднем сидеть?
— Посмотрим. Думаю, что недолго. Если нас пока никто не вычислил, то, может, и обойдется. Обычно братва отлавливает очень быстро. Редко кто уходит от них.
— В самом деле?
— Одного мужика, который двадцать пять штук всего был должен, на «счетчик» поставили... Так он свалил в Петрозаводск. И даже не в сам город, а прилично в сторону: в лесу жил, в избе... Нашли.
— И что?
— Что-что... Не важно. А иные любят поближе к границе, в погранзону сваливать, куда только по пропускам въезд. Все равно находят. Братва — она везде братва. Бабки все границы открывают.
Димка подошел к окну, выглянул на улицу.
— Да-а...
— Что? — спросила Настя.
— Да так. Слушай, а может, нам за границу рвануть, а? С такими-то деньжищами?
— Ну, Дима, это не я ребенок, а ты — дитя. Как вывезешь такие деньги?
— Я же говорю тебе — деньги границы открывают. Вывезем. Дадим кому надо полсотни штук, и все дела.
— Нет. Не хочу.
— Ну, тогда не знаю. Ведь профигачим все бабки, и все... К хорошему, Настя, быстро привыкаешь... Потом трудно будет.
— Миллион — профигачим?
— А что ты думаешь? Да запросто. Машину купим, то-се... Поживем нормально. В России лимон потратить — это проще простого... У нас же самая дорогая страна в мире, ты что, не знаешь?
— Ну-у.. наверное...
— Стремно только это. Светиться нельзя ни в коем случае. Ты меня слушай, я в этом деле кое-что волоку.
Димка хотел еще что-то сказать, но его прервал мелодичный звонок телефона и сразу же последовавший за ним щелчок включившегося автоответчика. После голоса Насти, сообщавшего собеседнику, что никого нет дома, и просьбы оставить информацию о звонившем, ребята услышали знакомый хрипловатый голос. Единственный, на который они отвечали последние два месяца.
— Алло! — Настя схватила трубку радиотелефона, лежавшую перед ней на столе. — Марк Аронович? Да, я, а кто же?.. Приедете? Сейчас. Да. Конечно. Мы вас ждем.
Она отключила телефон и повернулась к Димке.
— Куз? — спросил он.
— Да. Сейчас приедет. Говорит, срочное дело у него.
Этот пожилой журналист нравился Димке. Он, вообще-то, не любил интеллигентов, размазню в очках. Но Куз оказался интересным, умным мужиком и далеко не хлюпиком. Конечно, Димка, случись схлестнуться с журналистом, уделал бы его. Тем более что опыт такого рода по отношению к Кузу уже был. Однажды Димкины орлы, промышлявшие в городе, принесли ему кузовский паспорт. Сказали, что отметелили на улице мужика, отобрали бумажник, документы... Если бы Димка знал тогда, кто этот побитый мужик, сам бы наказал пацанов. Но не знал. Кузу он, понятно, про этот случай не рассказывал. Он вообще старался не распространяться о своей прошлой жизни, хотя и закончилась она всего пару месяцев назад. И, как Димка был уверен, бесповоротно. Хватит! Сейчас у него появился смысл жизни, который он искал все свои недолгие еще лета то в уличных драках, то в деньгах, то в ночном клубе «Краб»... Но оказалось, что этот смысл выглядит совершенно по-другому. Вот он, сидит напротив и курит уже третью сигарету подряд. Светловолосый, невыразимо притягательный, с огромными глазищами.
А Куз этот, хоть и еврей, был настоящим мужиком. Чувствовалась в нем внутренняя твердость, крутость какая-то... Оказывается, среди интеллигентов тоже настоящие люди встречаются. «С яйцами», как говорил Димка, желая похвалить человека. «С яйцами мужик»...
И советовал Куз что-то всегда по делу. Попусту не болтал, не ахал, не охал, руками не разводил. И сейчас, если сказал, что есть у него мысли, то, значит, что-то путное сообщит.
Димка потянулся, напряг мышцы, потом резко встряхнул руками. Он и сам засиделся в этой квартире. Застоялся, как молодой конь в стойле... Кажется, действительно пришло время выходить из «подполья».
Глава 3
Промышленная зона называлась «Парнас». Так странно именовалось огромное, в несколько десятков гектаров, пространство, застроенное ангарами, кирпичными постройками — с окнами и без окон, с цехами немыслимых каких-то заводов, обозначенных номерами, железнодорожными путями, подъемными кранами. Еще десять лет назад здесь кипела жизнь, скрипели механизмы, разгружали лес, металлические трубы, литье, прокат, станки, мебель, сантехнику. Вообще, почти все, что поступало в город или отправлялось отсюда в долгое путешествие по просторам Советского Союза.
К середине девяностых жизнь здесь словно замерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111