Звук был не то чтобы громкий. Рябцев на него даже не повернулся. Зато незнакомец в котелке, ни мгновения не мешкая, без единого слова сиганул с платформы на рельсы и исчез.
Выругавшись, Козловский дунул в свисток.
И началось!
З атрещали кусты, загрохотали ступеньки, ночь наполнилась топотом, кряхтением, возгласами. На перрон с двух сторон, перепрыгнув через ограду, выскочили филеры, схватили окоченевшего Рябцева под руки.
А и шустрый резидент убежал недалеко. Из-под платформы ему под ноги метнулась проворная фигура, еще одна припечатала сверху.
Рраз — и поставили голубчика на ноги, подтащили к краю.
Подоспевший Лучников ахнул, увидев, что у арестованного отчаянно работают челюсти, густая черная борода так и колышется. Пантелей Иванович присел на корточки и попробовал пальцами разжать шпиону зубы, но тот судорожно сглотнул. Слопал листок, сволочь.
Козловский, как и подобает начальнику, вышел на перрон не торопясь, так что и хромоты было почти незаметно. Внушительно оправил длинные усы. Что перед тем перекрестился и произнес благодарственную Господу молитву, никто из подчиненных не видел.
Все было отлично.
Арестованного, взятого на платформе, крепко держали под белы руки.
Внизу, над кромкой перрона, торчали три физиономии: одна перекошенная, бородатая, и две усатые, довольные. Молодцы ребята, четко сработали.
Резиденту было объявлено официальным тоном:
— Я — штабс-ротмистр князь Козловский. Если имеете дипломатический статус, объявите о том немедля. Если вы офицер, назовите имя и чин. Иначе мы поступим с вами, как поступают со шпионом в военное время. Сами знаете, ждать осталось недолго. Немец заорал:
— Какой такой князь козлов! Что такой «шпион»?! Я честни дачник!
— Ну как угодно. Вам же хуже. Сюда его.
Пока «честного дачника» втаскивали наверх, Лучников виновато доложил:
— Виноват, ваше благородие, не доглядели. Сожрал он бумажку.
Но князя это не опечалило. Ничего. Если надо, Рябцев другую нарисует. А еще лучше — сам отведет к тайнику и объяснит, что за папка такая.
— Гутен аппетит, герр шпион, — весело обратился штабс-ротмистр к немцу. — Бороденку позвольте.
И потянул за растительность.
— Что ви позволяйт! Больно! Борода не отцеплялась.
— Клей отменный. — Козловский иронически развел руками. — Уважаю германскую основательность. Обыскать.
Сам пока подошел к Рябцеву.
Поручик вел себя противно. Весь дрожал, да еще всхлипывал.
— Что за документ вы скопировали? Триста листов большого формата?
— План… План развертывания… Генеральный… Против Германии…
Козловский присвистнул.
Во всем военном ведомстве нет документа более важного и секретного, чем Генеральный план развертывания войск на случай войны. Там и расположение соединений, и направление ударов, и цифры, и сроки. Лучшие стратеги разрабатывали. Бесценный этот свод по предписанию может существовать лишь в двух экземплярах: один у военного министра, другой у начальника Генерального штаба. Как мог получить доступ к Генеральному плану развертывания Рябцев, малозначительный сотрудник штаба Гвардейского корпуса? Ладно, это позже. Сейчас нужно было ковать железо, пока не остыло.
— Я искуплю… — лепетал предатель. — Безвыходное положение. Клянусь! Проиграл в карты. Долг чести!
Козловский цыкнул на него:
— Про честь молчали бы. Гвардейский офицер!
— Господин штабс-ротмистр, я правда искуплю! Не передал ведь, только собирался. Я чистосердечно! Могу ли рассчитывать на снисхождение?
Выдержав небольшую, но грозную паузу, князь кивнул:
— Да. Если расскажете все без утайки, то суда и тюрьмы не будет. Вам позволят застрелиться. Согласно традиций.
Но Рябцев от этих слов не воспрял духом, а напротив съежился.
— А?…Спа…сибо. Может быть, лучше в тюрьму?
— Ну, если лучше — тогда конечно, — брезгливо пожал плечами Козловский и отвернулся. Интерес к Рябцеву он временно утратил. С этим слизняком трудностей не будет.
Стал приглядываться к резиденту. Тот стоял, разведя руки в стороны, агенты прощупывали швы на его одежде. Лицо, до глаз заросшее бородой (черт ее знает, может и не фальшивой), бесстрастно, но руки выдают-таки волнение: большой палец правой крутит перстень на указательном.
— Что было на схеме, которую проглотил ваш голодный приятель? — спросил штабс-ротмистр у Рябцева через плечо.
— Место, где спрятана папка, — с готовностью ответил тот. — Видите ли, она большая, желтая такая. Я ведь как? Несколько листов перепишу, трубочкой скатаю и на пазуху. Но с территории не вынес, честное-благородное слово. Только из секретной части. Он на меня давил, запугивал, а я все тянул. Я же русский офицер…
— Как собирались вынести папку с территории корпусного штаба? — перебил мерзавца Козловский. — Не юлить!
— Слушаюсь. План был такой. Перетащить по частям в тайник, а потом…
Немец, до сей секунды стоявший смирно и беспрекословно выполнявший все распоряжения филеров («Боком!» «Руку вверх!» «Ноги шире!»), взревел от ярости. Рванулся с места, подлетел к Рябцеву и с воплем «Трррус!» влепил поручику звонкую пощечину. Увернулся от растопыренных рук Лучникова, штабс-ротмистра оттолкнул плечом и с разбега перемахнул через ограду — прямо в кусты.
Двое филеров кинулись за ним, Козловский дунул в свисток, Лучников закричал ребятам из оцепления: «Не стрелять! Живьем!», а поручик схватился за лицо и завыл.
— Что вы, как девка?! - рявкнул на него князь. — Подумаешь, рана!
На щеке у Рябцева сочилась тонкая царапина. Это резидент его перстнем ободрал, понял Козловский.
Но предатель вдруг схватился за горло, всхрипел и забился в руках у агентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11