Теперь осталось только одно… Правда, неизвестно, как это может вернуть себе Литт, но боги, похоже, не предлагают ничего иного.
Ута с некоторой опаской приблизилась к пятнистой кошке, осторожно погладила её по загривку, и та подняла голову, но не зарычала, не обнажила клыков.
– Забирайте. Я подержу её. – Ута, присев на корточки, обняла Йургу за шею. – И давайте-ка побыстрее, пока я не передумала.
Старик и юноша, стараясь не делать резких движений, прошли к свиткам, сваленным кучей под сводом небольшого грота, и Йурга проводила их равнодушным взглядом. Трелли помог старому альву собрать свитки, и тот, обхватив их руками, как вязанку хвороста, рассыпался на множество крохотных зеленоватых искр.
– Пора возвращаться. – Трелли осмелился подойти ближе, и Йурга почему-то сразу заволновалась, хвост её начал извиваться, уши поднялись торчком, на передних лапах выступили когти.
– Сейчас, – тут же согласилась Ута. Ей уже давно хотелось отсюда выбраться – с тех пор, как боги дали ясно понять, что не опустятся до разговоров со смертной. – Только я сделаю ещё кое-что… – Она сняла с себя амулет и на мгновение замешкалась, сообразив, что цепочка слишком коротка для мускулистой шеи кошки богов, и пришлось просто положить золотую бляху между передними лапами Йурги.
– Зачем ты это сделала? – спросил Трелли, когда зелёные холмы растаяли в серой дымке, и Призрачный Мир уже почти отпустил их.
– Не знаю. Наверно, я так привыкла…

ГЛАВА 13

«Я отворил Врата, и туда вошла смерть. Я прогнал смерть, но жизнь оказалась горше смерти. Я наказал себя вечным одиночеством, но наказание оказалось наградой. Люди и альвы пошли разными дорогами, но все пути рано или поздно пересекаются. Что ждёт нас дальше? Вечность сумерек, вечность скитаний…», – так сказал чародей Хатто своим спутникам, покидающим Серебряную Долину.


– Ну, нет, Уточка, я так не согласен! – возмущался карлик Крук у ворот постоялого двора, куда собиралась проследовать лордесса Литта со своей свитой. – Моё дело маленькое, я, конечно, могу где угодно клопов кормить, но тебе, Ваша Милость, здесь останавливаться – всё равно, что нашему славному императору на паперти стоять. – Он выкатил глаза, протянул руку на манер побирушки и вдруг истошно завопил: – Подайте, люди добрые, на увеселение Двора, а то у меня гвардейцы с тоски подыхают!
– Шут, ты же знаешь, что денег у нас почти не осталось, – попыталась пристыдить его Ута, выбираясь с помощью Айлона и Франго из неуклюжей повозки с высокими бортами.
– Если у знатных особ кончаются средства к существованию, они живут в долг, – немедленно ответил карлик. – А чтобы отдать старые долги, делают новые.
– Давай лучше тебя продадим. В цирк, например, – предложила Ута. Карлик тут же скорчил обиженную гримасу и нырнул за спину жреца, сделав вид, будто помогает Ай-Догону отворять ворота.
На самом деле, постоялый двор был не из самых захудалых. В окрестностях столицы, специальным императорским указом было вообще запрещено открывать заведения для нищих. И здесь Айлону удалось договориться о приемлемой цене, лишь потому что ранней весной мало кто пускался в путешествия по дорогам империи, и на постоялом дворе, рассчитанном на пару сотен гостей, сейчас размещалось лишь несколько случайных постояльцев.
Трелли вошёл в ворота уже после того, как почти вся свита лордессы Литта, оказалась во внутреннем дворе, обнесённом стеной из необожжённого кирпича. Айлон вручил ему последний ключ от отдельной комнаты и широкими шагами отправился вдогонку за Утой, чтобы успеть открыть перед ней дверь в её апартаменты. С тех пор, как с юга начали доходить слухи о мятеже в Литте, и у дочери Робина ди Литта появились реальные шансы вернуть себе владения предков, Айлон вообще стал более услужлив, перестал называть свою госпожу по имени и обращался к ней не иначе как «Ваша Милость».
Зиму так и пришлось провести в усадьбе Конрада, иначе до ближайшего проезжего тракта пришлось бы добираться по уши в снегу, а лететь куда-либо на зай-грифонах Ута категорически отказалась. Видимо, у неё остались не самые лучшие впечатления от первого и единственного полёта. Зато, как только снега начали таять, Ута сразу же куда-то заторопилась, не желая даже лишний день пользоваться гостеприимством сира Конрада. Судя по всему, она сама толком не знала, зачем ей так спешить, куда теперь направиться и что делать, но все уже успели привыкнуть к тому, что ей сопутствует необычайное, нечеловеческое везенье. Рядовые лучники, особенно, ветераны, служившие ещё лорду Робину, вообще смотрели на неё с благоговейным трепетом, а иные, пока шёпотом, начали утверждать, что её мать, Лина ди Литт, умершая от лихорадки вскоре рождения дочери, была земным воплощением Светлого лика Гинны.
Вести, вселяющие надежду на скорое завершение всех их мытарств, пришли, как только воинство Литта добралось до первой же заставы на проезжем тракте, ведущем в столицу. Тик Пупен, начальник заставы, который почему-то ещё с прошлой встречи запомнил благородного господина Тео ди Тайра, зачитал императорский указ о том, что"…неблагодарный Хенрик ди Остор, ответил предательством на милости Государя, а посему объявляется мятежником и врагом короны. Подданный империи любого звания может снискать Высочайшую Признательность, если предаст упомянутого врага государства и всех, кто пособничает ему, немедленной смерти или доставит живьём на Высочайший Суд".
Оказалось, что со стороны Литта на столицу движется целая армия мятежников, имперские когорты уже оставили две южные провинции, и там уже бесчинствуют ватаги разбойников, явившихся из Окраинных земель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142