Переключил пейджер на режим вибровызова. Взял у Волгина несколько сигарет, чтобы не отпугнуть убийцу своим «беломором». Тот мог знать, что непризнанный гений избегает курить папиросы, или же, наоборот, запомнить манеру Андрея сплющивать гильзу и держать её не указательным и средним пальцами, а указательным и большим.
Стоял и ждал. Волгин предлагал надеть кевларовый бронежилет, но Андрей отказался. Может быть, напрасно — в нём было бы значительно теплее. Да и от выстрела со средней дистанции он мог уберечь.
Акулов пришёл на встречу на пять минут раньше, воспользовавшись не центральным входом или боковой калиткой, о которой все знали, а одному ему известной тропинкой. Волгин «десантировался» ещё раньше и сейчас должен был находиться в одном из ближайших склепов. Специально выбрали не самый удобный для наблюдения — тот мог облюбовать под своё временное логово убийца. Хотя Акулов, имея представление о его характере, сомневался, что он предпримет такую меру предосторожности. Духа не хватит. Максимум, на что он способен — это, сидя в машине, понаблюдать за центральным входом, рассчитывая догадаться, придёт Миша один или с сопровождением. Но от такой проверки они подстраховались. Конечно, существовала вероятность, что «тварь» — Акулов продолжал так именовать убийцу даже мысленно — подождёт в машине полчасика, никого не увидит и благополучно смоется, посчитав, что Михаил очканул и отказался от встречи. Но такой вариант они с Волгиным предусмотрели и кое-что для него приготовили.
«Тварь» запаздывала. Минули три минуты после оговорённого срока, но широкая аллея, пересекавшая кладбище с востока на запад, от ограды до ограды, оставалась пуста. На окраине, в районе хозсклада и столярной мастерской, стучали топоры и повизгивала время от времени электропила.
Андрей вспомнил старое кладбищенское поверье о том, что в первую ночь после захоронения могила светится. В одно из своих дежурств он специально отправился это проверить. Как раз выдалось полнолуние, за оградой подвывали собаки, и двигаться по тёмным закоулкам было жутковато. Он не убирал руки от пистолета, хотя «макаров» с обычными пулями мог помочь при встрече с бомжами, но не защитил бы от нечисти. Светящуюся могилу Акулов так и не нашёл, но хорошо запомнил тот момент, когда на него вдруг снизошло успокоение. Все страхи разом исчезли. На душе стало так умиротворённо, как не бывало, кажется, никогда. Он застегнул кобуру и до утра не возвращался в пикет, с удовольствием не только гуляя по освещённой центральной аллее, но и сворачивая, когда захочется, на извилистые боковые дорожки или петляя, когда замечал что-нибудь необычное между могил. После того случая Андрею выпадало ещё несколько ночных смен, и каждый раз он чувствовал себя так же комфортно. Кладбищенская романтика его не привлекала, но он был неизменно уверен в себе и спокоен.
От центрального входа к месту встречи направился человек. Он старался двигаться решительно, но постоянно озирался и сбивался с шага. Окружающая обстановка на него явно давила. Он привык к другой обстановке. Светлой, чистой. Праздничной. Яркой. Был хорошо заметён момент, когда он подумал, не повернуть ли обратно. Наверное, только мысль о том, что он уронит себя в глазах слизняка Миши, вынудила его не остановиться. Постепенно шаг стал более упругим, плечи расправились. Руки из карманов короткой куртки он не вынимал.
Акулов сунул руку за пазуху и включил диктофон. Сорокапятиминутная кассета обеспечивала двойной запас времени — так долго трепаться с врагом Андрей не собирался. Запись разговора была нужна на случай, если события развернутся по худшему из вариантов сценария и дело дойдёт до суда. После диктофона Андрей поправил нож, который теперь висел поверх свитера, и проверил спрятанный в левом рукаве выносной микрофон,
Человек приближался. Теперь и он мог видеть Андрея. Как и было рассчитано — один силуэт без лица. Если он обнаружит подмену и попытается скрыться, в игру вступит Волгин. Во всех других случаях Акулов предполагал справиться сам. Почти во всех.
Не обнаружил.
Раз, два… Можно!
Андрей метнулся ему навстречу, как пущенный из пращи камень. Расстояние было кратчайшим, только человек с очень хорошей реакцией мог бы защититься от нападения. Убийца такой реакцией не обладал, а кроме того, настроился на встречу с тюфяком Мишей, заведомо не способным кого-нибудь атаковать.
Андрей не стал мудрить. Ударил в пах, как по футбольному мячу.
Когда убийца свалился, сказал:
— Здравствуй, герцог Синяя Бородавка!
* * *
— Родители меня баловали. Особенно мама. Отец всё время на работе пропадал, а она дома сидела. Собой занималась. Собой и мной. Зря, наверное. Лучше бы я на улице воспитывался. Надо быть сильным, а я вырос избалованным. Дома — король, а в школе любой двоечник мог дать мне по шее и отобрать деньги. Или значок. Я в самой обычной школе учился, хотя отец, конечно, мог бы пристроить меня в какое-нибудь элитное заведение, где были только дети «шишек». Он ведь и сам в те времена был «шишкой» немалой. Но он отдал меня в обычную школу. Решил, наверное, что там у меня воспитается настоящий мужской характер. Такой же, как у него. Отдал, а сам от воспитания отстранился. Со мной мама нянчилась. Охала, когда я приходил с синяком или в разорванной рубашке. И грозилась постоянно, что пойдёт к директору. Но так ни разу и не пошла. Обычно я отговаривал.
Чтобы стать сильным и уметь себя защитить, я пошёл в секцию бокса. На второй тренировке мне разбили нос, и мой бокс закончился. Мама сказала, что никуда больше не пустит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125