Вот тогда, я думаю, Гурченко поняла, что чел
овек не хозяин своего таланта, он только проводник его, его слуга, и никаки
е блага жизни, никакая слава не смогут, не должны заставить использовать
талант только для достижения их.
Да, это был тяжелый путь, но кто знает, имели бы мы теперь такую актрису и та
кую личность, как Людмила Гурченко, не будь этого трудного, но настоящего
пути к настоящей славе?
Как зрители, которые воспринимают личность Людмилы Гурченко по-разному
, только не равнодушно, так и читатели с первого же момента выхода в свет е
е книги «Мое взрослое детство» обрушились на автора, кто Ч обожанием и в
осторгом, кто Ч раздражением и сарказмом. Однако, вне зависимости от точ
ек зрения, стало ясно одно: книга Людмилы Гурченко Ч это явление! И явлени
е, может быть, не столь литературное (на это автор и не претендовал), скольк
о явление человеческое, гражданское, личностное.
Сто тысяч экземпляров разлетелись в считанные мгновения, а вскоре посып
ались письма: «Что было дальше?» Ч спрашивали читатели. «Как жилось?» «Чт
о думалось?» «Как выжилось?»
Ответом на эти вопросы и стала книга, которую вы держите в руках. Это легки
й, летящий монолог актрисы. Иногда он веселый, и тогда перед нами возникае
т образ Людмилы Гурченко, давно знакомый нам по комедиям прошлых лет, ино
гда Ч горький, и мы узнаем Гурченко и ее тему в фильмах более позднего вре
мени. Но какая бы интонация ни звучала в ее словах, незыблемыми в них всегд
а остаются прямота, честность и удивительная безжалостность к себе. Така
я обезоруживающая самоирония делает книгу еще более обаятельной и помо
гает читателю, ощутив доверительную интонацию, поверить автору до конца
, ибо если он доверяет себя читателю, то и читатель отвечает автору тем же.
Во всяком случае, так должно быть.
Я не буду пересказывать содержание книги, не буду останавливать внимани
е на особенно нравящихся мне страницах, скажу только одно: о ком или о чем
бы ни шла речь Ч будь то история поступления во ВГИК или отношения с мале
нькой дочкой Машей, отец Марк Гаврилович или точные, емкие детали времен
и Ч во всем, за каждой строчкой огромная, всепобеждающая, бесконечная лю
бовь к своему Отечеству, живая в него вера! И именно эта вера и эта любовь п
омогли Гурченко пронести свою сущность сквозь все испытания славой и бе
сславием, помогли ей сохранить свое лицо. И лицо это узнаваемо во всем, за
что бы она ни бралась! Узнаете вы его и в этой книге.

Н. С. Михалков

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЕ ВЗРОСЛОЕ Д
ЕТСТВО

МОЕ ВЗРОСЛОЕ ДЕТСТВО

Я хочу попытаться рассказать о своем отце. Человеке сильном и слабом, вес
елом и трагичном, умном от природы и почти совсем неграмотном в сегодняш
нем понимании слова «образование». Из прожитых семидесяти пяти своих ле
т сорок пять папа жил в городе, но так и не научился говорить грамотно. Гор
од и цивилизация его как бы не коснулись.
Люди, которые хоть раз общались с ним, встретив меня через время, всегда за
давали один вопрос: «А как твой папа? Ну расскажи про своего папу… Ну пожал
уйста!»
И я рассказывала. Они смеялись, поражались его неожиданным поступкам, ег
о речи, ему… Я не могла им сказать, что его уже нет, что с 17 июня 1973 года я мечус
ь и нигде, ни в чем не могу найти покоя. Только в работе, которой, к счастью, з
агружена в последние годы без перерыва. Я знаю, что надо отдохнуть, но боюс
ь этого. Ведь тогда у меня будет свободное время, и опять на меня обрушится
тоска, боль, пустота…
Ведь нет больше моего папы!
Папа прошел через всю мою и мамину жизнь, наполнив ее радостью, юмором, уве
ренностью, что мы с мамой Ч прекрасны.

АВТОБИОГРАФИЯ

Папа часто и с удовольствием рассказывал о себе. Я попробую воспроизвест
и его речь, как можно точнее, потому что без этой речи нет моего папы.
Мой папа, Марк Гаврилович Гурченко, родился в деревне Дунаевщина Рославл
ьского района Смоленской области. Он родился в 1898 году, но всем говорил, что
в 1899-м.
Ч Марк, Ч ехидно спрашивала мама, Ч ну зачем ты врешь? Ты же по паспорту
1898 года… Ну что тебе дает один год?
Ч Не нада, Леличка, не выводи меня. Ч Обычно горячий и невыдержанный, пап
а, когда речь заходила о его возрасте, сразу притихал и всегда терпеливо о
бъяснял маме: Ч От человек, ну што ты скажешь… Я ж тибе гаварив, што Ч тыща
восемьсот девяноста восьмой год при царской служби служив последний го
д. А я у царский служби не служив! Значит! Што выходить? А? А-а!!! То-та. Былван е
сть былван. Да зачем мне врать, галава ты. Я ж увесь як на ладони… Да-а, у девя
ть лет я вже батрачил. Пас у пумещика Людаговськага лошадей. Солнце усход
ить, и я встаю… Раз заснув, а лошыди Ч у клевер. И вокурат у етый самый мумен
т пумещик проежжав… поля проверяв. Он меня соннага пугою (кнутом) як потян
ить… Во було дела-а. Я ускочив: «Пан, бейте сами, только батьке не гаварите…
Батька меня насмерть зашибеть…»
А когда, пригнав лошадей, прийшов у хату Ч батька бив… та што там гаварить
, бив и пригаваривав: «Учись, сынок, жить, мать твою в триста богов…» Да-а, ба
тька меня вже здороваго бив… Ну, правда, було за што. Раз Ч мне уже тада лет
двадцать було Ч усю ночь с хлопцыми у суседний Сморкачевки с девками гу
ляли. А у четыре утра вже у поле выходить нада… Приплевся пьяный, а тут вже
усе меня ждуть Ч стоять кала хаты: батька, матка, браты, Иван да Мишка, а Его
р ще маленький був, у хати спав… Батька з топором на меня вдеть. Матка брос
илась на него Ч он ее вдарив. Она об землю!.. Усе вскипело у меня за мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33