А затем из популиста превратиться в первого в тысячелет
ней истории России всенародно избранного президента, не оставившего ни
единого шанса своим многочисленным соперникам.
Можно с уверенностью сказать, что не будь в этот момент у России такого ли
дера, как Ельцин, сама Россия уже вряд ли существовала, агонизируя в бесчи
сленных конфликтах, развязанных тщеславными и неумными мелкими партий
ными князьками и ханами. Но сохранившийся в них страх, выкованный былой п
артийной дисциплиной, заставил их признать Ельцина в качестве главы гос
ударства. Среди бывших русских правителей никто не имел боль
ших прав на «московский стол», чем он. И это объективная истина, ибо партий
ная номенклатура давно перестала быть даже привилегированной аппаратн
о-чиновничьей верхушкой, а превратилась в сословие со всеми свойственны
ми именно сословию предрассудками. И с точки зрения сословия, Ельцин име
л право в силу своей знатности. Это стабилизировало обстановку наверху.

Что же касается народа, которому впервые разрешили практически свободн
о высказать свою волю на выборах, хотя обычно мнением народа в таких вопр
осах совершенно не интересовались, то для него Ельцин стал некоторой сме
сью бунтаря и мученика, чем-то вроде Ивана-царевича, не побоявшегося (в от
личие от других) прыгнуть в кипящий котел, чтобы вылезти из него еще более
сильным и красивым, а главное Ч более легитимным.
История, на всех своих самых крутых поворотах, проводит естественный отб
ор национальных руководителей, спасающих свои страны в тот момент, когда
, казалось, их уже никто и ничто спасти не может. А развернуть такую огромн
ую страну, загнанную в смертельный тупик бредовыми марксистско-ленинск
ими заклинаниями и не только развернуть, но и заставить, пусть с лязгом и с
крежетом, идти по новому пути Ч эту задачу никто, кроме Ельцина, не мог бы
выполнить. Его либо зарезали бы на следующий день, либо тихо убрали бы в пс
ихбольницу, либо скончался бы в «Кремлевке» от «простудного заболевани
я».
«Кто еще мог повернуть эту полурелигиозную страну, в которой сплавлены с
трах с гневом, а лицемерие Ч с чувством собственного достоинства?» Ч ре
зонно спросил как-то Геннадий Бурбулис, бывший преподаватель научного к
оммунизма, а ныне Ч один из ближайших советников Ельцина, которых тот пе
ретащил в Москву из Свердловского областного и городского комитетов КП
СС.
Ельцину удалось развернуть Россию в самый последний момент, когда уже ка
залось неминуемым, что она разделит участь Советского Союза. И удалось э
то сделать, в отличие, скажем, от Петра Великого, фактически без крови, без
массовых казней, без обычной для России беспощадной мстительности влас
тей нынешних властям предыдущим. Даже арестованные члены так называемо
го ГКЧП были вскоре выпущены из тюрьмы, а суд над ними превратился в какое
-то ленивое шоу, никак не напоминающее ту железную поступь военных трибу
налов, когда сами арестованные находились у власти.
Однако, никто Ч ни сам президент Ельцин, ни его ближайшие сотрудники, пом
огавшие ему на краю бездны развернуть гигантскую страну, Ч не знал толк
ом, куда рулить дальше. Фарватер, по которому прошла западная цивилизаци
я, казался слишком узким и опасным для России, имевшей другие габариты. Ни
кто не знал, сядет страна на мель на очередном повороте, подорвется ли на м
ине, которую кто-либо ей услужливо подставит на пути, не выкинет ли на бер
ег, разваливаясь на куски. А другого фарватера, прорытого специально для
России, для ее «особого пути», не существовало, и прорыть его не представл
ялось возможным.
Тем большим был искус повернуть назад. Назад к добрым старым временам па
ртократии, Госплана и тотального распределения, забыв, куда эти славные
времена завели Советский Союз. По большому счету, те, кто боялся или прост
о не хотел идти вперед, и слились в непримиримую оппозицию, желая во что бы
то ни стало затормозить, а то и вовсе остановить движение вперед.
А президент желал продолжать движение по избранному пути, отлично поним
ая, что нет ничего более страшного, чем остановка на минном поле, когда час
ть его уже пройдена.
Это делало схватку неизбежной, а в такой ситуации никакие писаные (особе
нно не им) законы не могли остановить президента Ельцина.
Можно вспомнить, как 23 августа 1991 года, когда возвращенный из форосского пл
ена Горбачев что-то невнятно пытался объяснить российским депутатам, Ел
ьцин «в качестве разрядки» объявил своим указом о роспуске КПСС. Разве р
оспуск КПСС был конституционен? Но общество давно ждало этого, ибо нарыв
давно созрел и требовался легкий укол скальпелем, чтобы его прорвало и и
збавило организм от опасности общей гангрены.
Разве было конституционно Беловежское соглашение? Но опоздай это согла
шение на месяц, и республики СССР схлестнулись бы с Россией в войне, котор
ую нельзя было назвать гражданской. Никто уже не помнит, как облегченно в
здохнули те, кто всего через год стал орать о «Беловежском заговоре», пог
убившем СССР.
А введение президентства в России непосредственно под Ельцина было кон
ституционно? Но его все хотели, и оно стало реальностью.
Ельцин всегда знал, когда и при каких обстоятельствах с наименьшими поте
рями он может переступить черту, не считаясь с законами.
И сейчас он знал, что Верховный Совет под водительством Хасбулатова, фор
мально защищенный неприступными статьями Конституции, всем надоел и вс
ех раздражает. Более того, Верховный Совет сплотил вокруг себя все силы, г
отовые на все, чтобы снова оттащить страну назад Ч в тот самый тупик, из к
оторого ее удалось вывести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114