Крики «кровавый палач Ельцин», которые так любили реветь в микрофоны бол
ьшие и малые лидеры «Фронта национального спасения», не влекли за собой
никакой ответственности, Ч ни юридической, ни моральной, ибо в условиях
российского варианта демократии от клеветы и оскорблений не был огражд
ен даже глава государства.
В России всегда, когда перестают вырывать языки за «хулиганские слова в
адрес верховной власти и особенно ее представляющих», начинается нечто
совершенно невообразимое.
Как-то первый секретарь одного из московских райкомов партии выразил со
мнение, что товарищу Сталину так уж к лицу тот френч, в котором «вождь всех
народов» постоянно появлялся на людях. Секретарь пропал в тот же день, до
сих пор не реабилитирован, и его семья не получает никакой пенсии.
Немного позднее один из аппаратчиков ЦК поделился с каким-то дружком св
оим впечатлением о том, что «товарищ Брежнев что-то последнее время нева
жно выглядит». Времена уже были до неприличия либеральными, поэтому аппа
ратчика просто выгнали с работы за «распространение клеветнических из
мышлений», затем нагрянули с обыском домой и на дачу, нашли довольно боль
шую сумму в долларах, начали следствие и довели до инфаркта.
Теперь же на эти крики о «кровавом палаче» никто никак не реагировал. Ну, м
ожет быть, какая-нибудь либеральная газетка и задавала вопрос: как же так
можно оскорблять впервые в истории России всенародно избранного прези
дента? Но эту газету можно было разыскать разве что в какой-нибудь Центра
льной библиотеке.
Все было бы ничего, но подобная индифферентность действовала на нервы кр
икунам, и, что самое главное, сами крики не приносили им желаемого удовлет
ворения, а потому и звучали весьма фальшива
Уж очень хотелось, чтобы власти постреляли кого-нибудь, хотя бы из пулеме
та. Но кого? Тем, кто кричал, естественно, не то что под пулеметы, но даже и по
д милицейские дубинки лезть совершенно не хотелось.
Даже товарищ Зюганов, заявивший как-то, что «не пожалеет жизни» во имя све
тлых идей, не мог четко ответить на вопрос одного наглого журналиста: о чь
ей жизни идет речь Ч его собственной или кого-то другого? Стал заикаться
и что-то путанно объяснять о «социальной справедливости».
Поэтому задание, возложенное на Анпилова, выглядело грандиозным и залож
ило основу одного из самых гнусных преступлений в послевоенной истории.

В Москве, как, впрочем, и во всех крупных городах, имелось огромное количес
тво бездомных и бродяг, официально именуемых в криминальных и социологи
ческих сводках как лица категории БОМЖ и З, что означало Без Определенно
го Места Жительства и Занятий. Ибо само слово «бродяга» или «бездомный»
до недавнего времени было категорически запрещено употреблять, да и в на
ши времена эти слова употребляются сквозь зубы и с неохотой.
В одной Москве «бомжей» было, если верить милицейским сводкам, более ста
тысяч. Крушение СССР и экономический кризис, обрушившийся на Россию, поч
ти удвоил их число за счет беженцев, бежавших из так называемых «горячих
точек» бывшего Союза, где русское население неожиданно превратилось ли
бо в «оккупантов», либо в «нежелательных иностранцев без гражданства». С
пасаясь от резни, тысячи семей, бросая дома и нажитое за многие годы имуще
ство, стремились в Москву, надеясь, что Родина-мать окажет им хоть какую-т
о помощь. И, как всегда, ошибались
Бомжи жили на вокзалах, в подвалах домов и на чердаках, в заброшенных «дол
гостроях» и бомбоубежищах в палаточных городках, разбитых прямо на цент
ральных улицах столицы, крутились на многочисленных рынках и барахолка
х, стихийно возникающих во многих районах гигантского города, чье населе
ние, в который уже раз в истории, думало не о жизни, а о выживании.
Бомжи, как и все бродяги в мире, менее всего уважали какие-либо законы, а в с
егодняшней Москве, где вал уголовной преступности грозил сокрушить все
правоохранительные структуры и затопить город, огромное количество бр
одяг можно навербовать для совершения любых преступлений. Тем более, что
основной процент бомжей составляли молодые и крепкие мужчины. Другие бы
просто не выдержали подобной жизни.
Именно из них Виктор Анпилов и предложил создать партию, которую, со свой
ственным ему удалым цинизмом, назвал «Трудовая Москва», а позднее Ч «Тр
удовая Россия». В самом деле, навербованный на вокзалах и толкучках конт
ингент очень напоминал пролетариев в их классическом изображении на по
лотнах времен социалистического режима.
Но как ни подходи к этому вопросу, необходимо признать, что хотя эти люди и
не представляли рабочий класс, в новые вожди которого метил Анпилов, они,
безусловно, являлись обездоленными и выброшенными из общества по милли
ону различных причин.
Работать с подобными людьми было достаточно легко. Бомжи рады любому зар
аботку и, в принципе, готовы на любую самую грязную и тяжелую работу, если
кто-нибудь рискнет эту работу им предложить.
Имея огромные фонды, Анпилов мог навербовать подобных людей на «многоты
сячные народные демонстрации» под любыми флагами и лозунгами. В начале к
аждому платили от 25 до 50 рублей. Как обычно, из толпы быстро выделились прир
ожденные лидеры и «особопонятливые», которые сразу стали получать боль
ше.
По мере инфляции «гонорар» повышался, и к маю 1993 года некоторые активисты
уже за разовую акцию получали до 20 тысяч рублей. В толпе бомжей можно было
растворить небольшие, но хорошо обученные группы профессиональных ули
чных бойцов, которых особо отбирала специальная служба, открытая при Фро
нте национального спасения и напечатавшая по этому случаю даже специал
ьные анкеты для лучшего отбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114