В чем все торжес
твенно поклялись на сталинско-брежневской конституции. А в доказательс
тво, что не шутят, свернули памятник Феликсу Дзержинскому, что возвышалс
я на Лубянской площади напротив КГБ.
Шлюз демократии был вторично открыт после февраля 1917 года. То, что тогда вы
лилось через этот шлюз на страну, было общеизвестно и еще очень свежо в па
мяти.
Все с интересом стали ждать, что выльется на страну через этот шлюз при ег
о вторичном и столь шумном открытии.
Ждать пришлось недолго. Почти мгновенно обвалился и с треском развалилс
я Союз Советских Социалистических Республик. Оказалось, что военно-поли
цейские империи могут существовать только в условиях тоталитарного уп
равления.
Это была теория, которую знали почти все, но, как водится в России, никто к т
еории серьезно не относился. А проще говоря, никто в нашей стране ни в каки
е теории никогда не верил. Поэтому, когда развал страны стал свершившимс
я фактом, многие были захвачены врасплох.
Некоторым утешением служило то, что Россия была объявлена суверенным го
сударством, а по разным телеканалам демонстрировались одиночные камер
ы «Матросской тишины», где в элегантных спортивных костюмах фирмы «Адид
ас» томились Лукьянов, Крючков, Язов, Янаев, Варенников и Павлов.
Это была новинка, поскольку народу никогда не показывали, как, скажем, том
ятся в камерах Бухарин, Ежов или Берия. Или хотя бы маршал Кулик.
На этом фоне еще эффектнее выглядели кадры нерушимого триумвирата: Ельц
ин, Руцкой и Хасбулатов. Из-за могучего плеча Ельцина выглядывал Ростроп
ович, впервые и жизни, во имя спасения Родины, сменивший виолончель на авт
омат Калашникова. Из-за плеча Руцкого виднелось популярное лицо Никиты
Михалкова. А Хасбулатов молча посасывал трубку, потеряв много сил в борь
бе с Бабуриным за место председателя Верховного Совета РСФСР.
Союз исполнительной и представительной властей с лучшими представител
ями национальной интеллигенции, по традиции живущей либо постоянно, либ
о большую часть времени за рубежом, символизировал национальное единст
во и общественную гармонию как нельзя лучше. Даже трубка Хасбулатова пок
а не вызывала никаких аналогий. И он, и Руцкой любую речь и даже короткое с
ообщение начинали следующими словами: «Борис Николаевич поручил мне…»
или «Я сегодня встречался с Борисом Николаевичем, и он решил…»
В такой идиллии незаметно пролетела вся вторая половина 1991 года.
В самом начале 1992 года суверенная Россия, как птица-тройка, лихо развернув
шись на колдобинах старого тоталитарного пути, попыталась перелететь н
а широкую, асфальто-бетонную магистраль рыночной экономики. И сразу убе
дилась, что современные автострады совсем не предназначались для лихих
троек…
Шел январь 1992 года…
Сноп огня вырвался из танкового орудия. Тысячеголосо ахнула толпа, запру
дившая площадь Свободной России. Гром выстрела ударил по барабанным пер
епонкам, посыпались стекла в соседних домах. Где-то в районе четырнадцат
ого этажа здания Всероссийского парламента вырастает причудливый белы
й цветок с остроконечными лепестками, огромный и страшный, Ч рокот накр
ывает площадь.
Через пустые глазницы окон валят клубы черного дыма, летят какие-то бума
ги, оседая на площадь стаей причудливых птиц, водопадом осыпаются стекла
с нижних и верхних этажей.
Снова залп из танковых орудий, совпавший с яростным лаем скорострельных
пушек бронетранспортеров…
На ультракоротких волнах все, кто имел включенными ультракоротковолно
вые диапазоны своих приемников, могли услышать истерические крики бывш
его вице-президента страны, а ныне параллельного президента, Александра
Руцкого. Сидя под массивным письменным столом для совещаний, почти в пол
ной темноте Руцкой кричал в микрофон: «Помогите! Я вас умоляю! Помогите! Он
и убивают всех… Женщин и детей… Расстреливают… Я вас умоляю, помогите! Ле
тчики, поднимайте самолеты! Бомбите Кремль! Там банда… Преступная банда!
Они убили здесь уже 500 человек! Я умоляю вас!».
Хасбулатов молча сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Накурившис
ь, он был внешне спокоен. Такова воля Аллаха. Он поднял его, ссыльного чече
нца, на небывалую высоту в фактически чужой и враждебной стране. Он снова
бросает его в бездну.
Взрыв грохнул где-то в соседнем помещении. Послышались крики. Сначала пр
осто неразличимый вой, а затем вопль: «Носилки! Помогите раненым!». Снова г
рохот и звучная дробь автоматных очередей.
ШЕЛ ОКТЯБРЬ 1993 ГОДА.
Не прошло еще и двух полных лет демократического развития суверенной Ро
ссии, а в центре Москвы уже били танки.
Где-то в темном кабинете, откуда истерически звал на помощь Руцкой, среди
вороха разбросанных по столу бумаг, лежал приказ об аресте и расстреле п
резидента Ельцина, об аресте всех членов его семьи в лучшем духе старых к
оммунистических традиций.
Сквозь треск помех работающей на прием рации прозвучал знакомый голос: «
Руцкой, сдавайся!».
Бывший вице-президент всхлипнул в микрофон: «А если сдамся, то расстреля
ете? А? Убьете?».
«Там посмотрим, Ч сказал голос. Ч Что с таким пидаром и козлом делать? Ты
же застрелиться обещал».
«X… вам! Ч зло завопил Руцкой. Ч Не дождетесь, е… вашу мать, чтобы я застре
лился. Я еще всю правду расскажу про вас всех!»
Вместо ответа из рации неожиданно грянула песня: «Дождливым вечером, веч
ером, вечером, когда пилотам, прямо скажем, делать нечего…» Слезы текли по
щекам Руцкого.
«Виктор, Ч продолжал он истерически кричать в микрофон, Ч ты меня слыши
шь, е…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114