Из-за паршивой девки… Лапочка, ты же хочешь остаться, признайся.
– Пшел к черту, пентюх! – огрызнулась Арика.
– Капитан, арбалеты пропали! – вдруг загнусавил какой-то тощий матрос с заспанной физиономией. – Они украли их, капитан!
Волнение толпы достигло апогея. Кто-то машинально шагнул вперед.
– Ну вот, я так и знал, – пробубнил за спиной Прух. – Сейчас начнутся обиды, подозрения…
– Взять девчонку! – рявкнул Лубрик, наливаясь краской. – Ко мне ее! И этих троих взять! Кровью харкать будут!
Самый задиристый и недалекий прыгнул с камня. За ним второй, улюлюкая, как индеец. Кинулись к Толмаку с Арикой, словно и не веря, что охотник парень простой – расстреляет безо всяких декретов. Одному Верест поставил подножку; махнул в колене левой, неуклюже повернулся, засадил второму пяткой. Слабый удар, но сильный и не требуется: моряк заверещал и сделал красивый «с печки бряк» – дурной головой промеж камней. Он слишком долго плавал – совсем забыл, как дерутся.
– Ложись! – заорал Прух. Оглушительный треск, и ударная волна разорвала теснину. Ай да молодец коротышка, не пожалел гранату из выданных министром чуть не под роспись. Отвинтил буравчик (типа чеки) и бросил штуковину в сторону, дабы людям не навредить. Команда с воплями попадала. Капитан вывалился из гамака, прикрыв драгоценный затылок. Дрязги поутихли – пора улепетывать.
Улепетывали, как зайцы, вихляя между скалами.

Он был предельно невезучим в прошлой жизни. Перекати поле, не семьи, не специальности. Дрался отменно, а толку? Книжки читал, а смысл? Для кого их пишут? От нынешних книжонок – сплошные «Тараками-Мураками» для слабочитающих – лишь ранний кретинизм формируется. Отбарабанил в первую чеченскую, месяц провалялся в госпитале с контузией: мина прилетела по навесной. Ладно, слух не пропал. На вторую чеченскую уже не пошел – хоть и агитировали за приличные деньги. Мыкался из конторы в контору, на спортивную дорожку не встал – лень-матушка, в бандиты – как-то совесть не звала. А если есть в человеке совесть – значит, наверняка нет денег. Примета такая народная. Не везло во всем – в работе, дружбе, любви…
А в мире Тунгнора знаки поменялись. Он влипал в истории, как мухи в клеющую ленту, но в отличие от мух, благополучно выпутывался. Опять влипал, опять выпутывался. В тюрьме, на суше, на море. В кабинетах сильных и в подворотнях слабых. Гибли люди, шумел сурово тунгнорский Лес, плелись какие-то козни – военные, политические, личные. А Верест выходил сухим из воды, отмечая машинально, что с каждой удачей всё глубже погружается в таинства этого непонятного мира.
В этом было что-то неправильное.
Прух, как самый жизнеохочий, вырвался вперед. Короткие ножки мелькали, как заведенные, огибая препятствия. Толмак бежал с достоинством, широко работая локтями. Верест замыкал цепочку, не спуская глаз с летящих по ветру локонов.
Погони не было – а если и была, то отстала. Скальные россыпи оборвались, они выбежали к обрыву, на котором высокой стеной высился лес. Там и упали, задыхаясь от бега.
– О, саддахи, умираю, как хочу жить… – признался Прух. – Никогда так не хотел… Никогда так не хотел…
Заело.
– Расслабься, – выдохнул Толмак. – Не побегут они за нами. Побоятся. Ради бабы и пары арбалетов пороть горячку в колдовских землях…
– А мы не порем? – рассмеялся Верест и надрывно закашлял – хохот вырос колом в горле.
– А вы ребята ничего, проворные… – Арика перевернулась на живот, поднялась на четвереньки, чтобы лучше их видеть. Сильно раскраснелась от бега.
– Как люди долга и дела, мы работаем проворно, – не смог не похвалиться Прух. – Оттого и не спим во сырой земле, как некоторые.
– Ты дала боцману в ухо? – недоверчиво спросил Верест. – Или что-то с глазами моими стало? Но я видел, как он схватил тебя за руку, а потом ухо обнял.
– Да, – согласилась Арика. – Пусть не лезет. Я часто людям в ухо даю, когда пристают. Могу и вам навешать.
– А нам-то за что? – удивился Толмак.
– А на будущее, – девица понизила голос.
– Отлично, – обрадовался Прух. – Будем расценивать это как приглашение. Давай, лапочка, ты мне сейчас в ухо врежешь, а потом мы от этих двоих куда-нибудь сбежим…
– А ты заносчива, – заметил Верест. – Держу пари, что отец держал тебя в черном теле. Почему он тебя гнобил? Посмотри на свою одежду – в ней семеро умерли. Денег не было у старика? Слушай, а может, ты ему не дочь, а служанка?
– Отзывчивая… – пробормотал мечтательно Прух, закатывая глазки. Реминисценции накатили.
Верест ляпнул, не подумав, и пожалел. Сейчас в ухо даст. Голова как-то самопроизвольно втянулась в плечи. Но Арика, психически атакованная, наоборот, съежилась, посмотрела на него с укором и, закусив губу, принялась прятать под шапчонку роскошные кудряшки.
– Театр окончен, – усмехнулся Толмак. Северное небо не баловало солнышком. Дул колючий ветер. Низкие тучи неслись, как литерные составы – на полных парах. Зарядив арбалеты, изготовив «огнестрелы» и гранаты, они медленно двинулись на запад, мимо множества корней, опутывающих обрыв. Соваться в густую чащу не хотелось совершенно. Даже закаленный Толмак признал, что в пуще леса «немного неуютно».
– Успеем еще, – обрадовал он неискушенных коллег. – Двинем вдоль моря, пообвыкнемся. В береговой полосе жуть попроще. А то и вовсе одни скалы…
Под «простой» жутью, вероятно, подразумевались черные жуки с кулак величиной, снабженные ковшами типа экскаваторных, издающие беспрестанные клацающие звуки. Они копошились под обрывом, вытягивая что-то из трухлявых корневищ. Вполне миролюбивые твари – или сытые, если допустить, что добытое ими разложившееся месиво, испускающее слабое фосфорное свечение – пища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85