Адвокат удивленно вытаращил глаза.– Простите?Лайл продолжал улыбаться.– Мы свяжемся с вами, Том.– Но...– Ждите наших сообщений, – сказал Лайл и направился к двери. – Всего доброго.
* * *
– Ну, как сейчас, Бэтмен?Мики прилежно трудился на трясущемся заднем сиденье фургона, перегнувшись вперед и оборачивая запястье Джо полосой клейкой ленты. Он нашел у задней дверцы фургона под запаской аптечку первой помощи и старое потертое одеяло, и разорвал это одеяло на самодельные бинты. Теперь мальчик заканчивал бинтовать запястье Джо с неуклюжей старательностью ребенка, складывающего мозаику.– В-вот. – Мальчик сумел завязать узел, – теперь ты как новый, Бэтмен, и готов биться с преступниками!– Это точно, малыш, преступники меня как огня боятся.Джо глубоко вздохнул, стер пот со лба, стараясь сосредоточиться на дороге.Черной, опаленной солнцем полосой убегала под колеса дорога, бешено и ритмично мелькали линии белой разметки. Машина шла на юг по хайвею 336, к реке, к самому пустынному району штата Иллинойс. Дорога лентой выщербленного асфальта вилась сквозь коридор гранитных обрывов. Джо понятия не имел, сколько он сможет проехать на заполненном всего на четверть баке. Он полагал, что, несмотря на любящие руки Лема, машина жрет бензин как свинья. Плюс к тому сама величина машины делала ее легкой целью. Одна крупнокалиберная разрывная пуля по колесам – и тачка опрокинется. Джо сосредоточил внимание на линии горизонта и постарался мыслить нормально. Они ехали в сторону Сент-Луиса, но Джо не знал точно, куда ведет именно этот хайвей. В этой части штата хайвей образовывали лоскутное одеяло, сужаясь до занюханного двустороннего шоссе примерно каждые пять миль.Джо буквально на секунду взглянул в зеркало заднего вида, щурясь от света в лицо. Сзади было несколько безобидных с виду автомобилей: грузовик, седан и спортивная машина. Есть ли среди них стрелки? У Джо начинала кружиться голова от неотрывного глядения вперед на дорогу, ярких солнечных зайчиков, игравших на ограждении, как грязная жидкая ртуть. Ум его беспомощно вертелся, как часы со спущенной пружиной. Шок от потери крови? Столько ее ушло, что он начинает отключаться? Или что-то другое, что-то, что пробудил в нем этот лопоухий ребенок?– Они гонятся за нами, да?Пацан заметил взгляды Джо в зеркало.– Кто?– Т-ты же з-знаешь – Р-р-р-ридлер, Д-д-д-джокер и Пингвин.– Ты имеешь в виду плохих парней?– Да, п-п-п-плохих парней. Они ведь гонятся за н-н-н-нами?Джо сказал мальчику, что это вполне возможно. Плохие парни более чем вероятно гонятся за ними, а уж в том, что они действительно плохие, сомневаться не приходится.– А потому, – добавил Джо, глянув на отражение Мики в зеркале, – будет очень неплохо, если Мальчик-Чудо затаится и будет сидеть тихо, пока Бэтмену не представится шанс высадить его где-нибудь в безопасном месте.Парень какое-то время напряженно молчал, потом наморщил нос, будто задумался.– Ты их не б-б-боишься, н-нет?– Конечно же, боюсь, малыш.– Правда?– Правда. Все люди кого-то или чего-то боятся. Даже Бэтмен. Чтобы никогда ничего не бояться, надо быть психом.– А м-м-мой п-п-апа говорит, что т-только чего н-не понимаешь, т-того и н-надо бояться.– Поверь мне, малыш, этих плохих парней я чертовски хорошо понимаю, а все равно боюсь до чертиков.– Т-то есть м-мой п-папа м-мне врал?Джо снова посмотрел в зеркало на парня, на его круглое, похожее на пирог лицо, на его невинные глаза – чахлый маленький херувим в желтом шелковом маскарадном костюме Робина. Правду сказать, дети никогда не играли в жизни Джо особой роли. Они всегда были частью другой культуры, роскошью, которую позволяли себе обычные люди. В его работе они были радиоактивной зоной, препятствием. Профессионал никогда не ударит по цели ближе чем за десять миль от ребенка. Дети были табу. А Джо, кажется, нарушает еще одно правило: слушает ребенка. Слушает внимательно. Это странное ощущение, будто Джо вывернулся наизнанку и посмотрел на себя глазами Мики.– Твой папа говорил правду, – наконец ответил Джо. – Он говорил о том, чтобы быть храбрым, и это ты от него унаследовал. Поверь мне, твой папа один из самых правдивых людей, которых я видел.Мики облизал губы.– Но он не т-такой, к-как ты. Он не с-с-с-супергерой.Джо горько улыбнулся:– Знаешь, малыш, быть супергероем – это далеко не самое лучшее.– А я хочу б-б-быть к-как ты, когда вырасту.– Нет, малыш, ты этого не хочешь, поверь мне.– Н-нет, х-хочу. Т-ты самый храбрый человек в м-м-м-ире. Т-т-ты з-з-застрелил эту плохую леди и т-ты н-н-напугал х-хулиганов, и т-т-ты м-м-можешь победить любого п-п-плохого...– Послушай меня, малыш. Послушай. Убить человека – это ерунда. Ничего в этом нет, кроме того, что кто-то стал мертвым. Все дело в том, кого ты убиваешь и зачем убиваешь. К тому же это не способ прожить жизнь.Джо крепко стиснул руль и проглотил кислый комок, застрявший в горле. Не способ прожить жизнь. Не это ли говорила ему мать в последние свои часы, лежа на смертном одре в нищем бунгало на Ларчмонт-стрит? Тогда Джо посчитал, что это старческое слабоумие. Церковная промывка мозгов. Отупение от горечи всей жизни.Эти воспоминания были как вкус пепла на языке.Ее комната...
* * *
Старая, изъеденная древоточцем мебель французского колониального стиля, пожелтевшие от времени кружева, свисающие с крючков платяного шкафа, кислый сырный запах ментоловых капель и бараньего жаркого, и самое главное – иконы. Куда ни повернись – на стенах, в углах – повсюду лики Христа, Богоматерь, Тайная Вечеря. Распятия черного дерева, изречения из Священного Писания, выжженные на дереве и покрытые лаком. Кэтрин Флад к своему закату стала нелюдимой и религиозной старой каргой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96