В голове роилась сотня вопросов. Но спросила я самое глупое, что можно было придумать:— Мертвой?— Именно, — подтвердил Кросс. — И не только это: ее тело обнаружили под ограждением садика у фронтона дома номер пятьдесят четыре на Уэсткотт-стрит. Кстати, ее задушили. Смерть наступила от неестественных причин.Я поежилась, как от озноба, и сказала:— Терри живет в доме номер шестьдесят два.— Мы это знаем, — заметил Кросс.— Боже мой! Боже мой! — бормотала я.— Хотите кофе? — предложил инспектор.Я помотала головой.— Какой-то кошмар. И становится все хуже и хуже. Господи! Бедная Салли. Но что вы хотите от меня?Кросс не ответил. И тут я поняла все до конца.— Нет и нет! Вокруг полно всяких подонков. Женщина выходит на улицу вечером одна. Она вполне рискует быть избитой.Кросс пересек кабинет, взял со стола в противоположном углу завернутые в прозрачный целлофан предметы, вернулся обратно и положил на стол Барроуза.— Кошелек Салли Адамсон, — объяснил он. — Найден в ее сумочке. Две кредитные карточки. Несколько магазинных карточек. Ничего не тронуто.— Нет, — повторила я больше себе, чем полицейским. — Какая-то бессмыслица. Терри знает?— Теренс Уилмотт сейчас на первом этаже. С ним разговаривают мои коллеги.— Что он говорит?— Не много. С ним его адвокат.— Но вы же не подозреваете, что... — Я закрыла лицо руками и зажмурилась. Хорошо бы заснуть. А когда проснуться, не увидеть ничего — только полустертые в памяти образы.Барроуз кашлянул. Я подняла голову и посмотрела на него. Полицейский достал из стола листы с напечатанным текстом и сверился с информацией.— В ноябре и декабре прошлого года вы трижды обращались в полицию с жалобой на вашего друга.— Это так, — подтвердила я. — Но мне ничем не помогли. Даже не поверили.— Что он сделал?— Ничего особенного. У него наступала депрессия. Он злился. Напивался. Иногда психовал.— Он вас бил?— Послушайте, если вы думаете, что Терри способен убить женщину...— Будьте добры, мисс Девероу, мы обсудим вашу точку зрения позже, а пока отвечайте на наши вопросы.Я умолкла и, как мне показалось, состроила красноречиво презрительную мину.— Хорошо.— Так он вас бил?— Да, но...— Давал пощечины?— Да.— А сжатой кистью?— То есть кулаком? Раз или два.— Раз или два вообще или раз или два кулаком?Я втянула в себя воздух.— Второе. Это случалось пару раз.— Он использовал против вас какое-нибудь оружие?— Господи! — всплеснула я руками. — Все это полный абсурд. Мои ответы ни о чем не говорят. Все намного запутаннее.Барроуз подошел ближе и терпеливо повторил:— Он когда-нибудь угрожал вам каким-нибудь оружием? Например, ножом?— Вроде бы.— Что значит «вроде бы»?— Я хотела сказать «да».— Стискивал вам шею — руками или при помощи какого-либо орудия?И тут я неожиданно для себя беспомощно расплакалась. Мяла в руках салфетку, но не могла с ней справиться. Я даже не понимала толком, почему разревелась. Потому что сломалась моя жизнь с Терри? Или потому что я боялась за себя? И еще эта Салли, чьей фамилии я не знала. Я пыталась представить ее лицо, но у меня ничего не получалось. Женщина, которой я, наверное, желала бы только зла, если бы думала о ней. И вот теперь с ней случилось самое худшее. Неужели я тоже несу за это хоть малейшую ответственность?Когда мой приступ рева закончился, я заметила, что надо мной стоит Кросс и держит в каждой руке по бумажному стаканчику. Один он подал мне. В стаканчике оказалась вода, и я выпила ее одним махом. В другом был кофе — горячий и крепкий. Я пригубила и его.— Я хотел бы, чтобы вы сделали заявление, — предложил Кросс. — Если вы, конечно, способны. — Я кивнула. — Отлично, — продолжал он. — В таком случае я приглашу секретаря, и мы покончим с этим делом.Следующие два с половиной часа я пила стаканчик за стаканчиком кофе и рассказывала все о своих отношениях с Терри, о которых предпочла бы забыть. Говорят, разговор о печальном опыте лечит. Со мной все обстояло иначе. У меня много хороших друзей, но я никому не исповедовалась о своей жизни с Терри, о ее самых неприятных моментах. И когда в кабинете Барроуза я вспоминала об этом, события оживали и пугали меня.Много месяцев я считала, что просто живу с проблемами, которые могут в любой момент выйти из-под контроля и препятствуют нормальному общению. Но облеченный во фразы рассказ звучал совершенно иначе. Молодая женщина в форме, которая печатала за мной, работала в полиции. Но и она, когда я стала рассказывать о том вечере, когда Терри напился и принялся размахивать ножом у меня перед носом, замерла и с ужасом обернулась ко мне. «Нет, — объяснила я, — Терри ни за что бы не причинил мне зла». Секретарь Хокинс, Кросс и Барроуз посмотрели на меня с одинаковым выражением: «Ведь он и так был жестоким по отношению к тебе». Неужели что-то не так со мной? Неужели я всем кажусь естественной жертвой?Я попыталась вообразить Салли Адамсон, которая заявила, что мы с ней не похожи, а теперь была мертва. А потом представила, что в ней семя Терри, и так устыдилась, что вспыхнула и испугалась. Мне казалось, что Кросс догадается, какая ужасная мысль промелькнула у меня в мозгу. Я спросила, кто ее нашел. Оказалось, что почтальон. Как странно, подумала я: ее обнаружил незнакомый человек, а друзья и близкие еще не знают, что она умерла. А потом стала размышлять: неужели Терри в самом деле способен на такой поступок? А если все-таки да, то что это означает в отношении меня и моей истории? До сих пор мне никто не верил, кроме меня самой. И это было единственным, что спасало меня от сумасшествия. Глава 17 Закончив свой рассказ, я почувствовала себя так, словно с меня содрали кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91