- Стареешь, старик.... И заменить тебя некому. Так и сдохнешь в один
прекрасный день. Порвётся в тебе что нибудь или отломится, да так, что
мастерская не починит, и будешь ты шепеляво крутить шестернями,
ворочать ремнями, может даже дёргаться - а пользы ноль. Типа жив - но
умер. И тогда по тебе будут просто ходить, как по рядовой лестнице....
Интересно, ты будешь плакать вспоминая былое.?...
Эскалатор, как бы обидясь на напоминание о своей смертности, дёрнулся
и Александр насилу успел перепрыгнуть гребёнку. Соскочив, он громко
рассмеялся и погрозил эскалатору пальцем. Потом сел в свою будочку и
критически осмотрел станцию. На станции не царило оживление. Было на
удивление тихо. Даже как то противно.
Он сел в кожаное, много раз латаное, пахнущее бензином и порохом крес-
ло и проверил, хорошо ли вращается пулемёт. Шарнирный механизм был не
очень чист и поэтому движения ствола справа на лево сопровождались то-
неньким и скрученным свистом. Всё вроде бы тихо, до открытия ещё минут
двадцать, можно тихо - мирно посидеть и рассматривая лампы в между-
рядье эскалаторов через бронированное стекло жевать бутерброд с сы-
ром. А ещё лучше рассмотреть находки. Александр прикрыл дверь будки и
вывалил содержимое рюкзачка на столик перед собой. Вывалив бросил рюк-
зак под ноги и задумчиво уставился на возвышавшуюся между телефоном и
старой немецкой каской, в прошлом месяце случайно наткнулись на запас-
ник музея, и всё, более-менее годное к применению взяли, а остальное
спалили от греха подальше, кучу всевозможных вещей. "За
одно и порядок в вещах наведу" - подумалось Александру. Из кучи он ра-
зумеется первым делом достал зубы и осмотрев их внимательно три штуки
забраковал - они оказались покрыты тонкой зеленоватой сеточкой трещин.
А остальные положил в карман рубашки напротив сердца, пусть до того
как он их обменяет, а обменяет он их как можно скорее, принесут и ему
немного счастья. Потом отмёл в сторону хлебные крошки, колбасные шкур-
ки и кусочки бинта и взял в руки чёрную коробочку. "Если потереть
что-то об эбонитовую палочку - появится отрицательный электрический
заряд." непонятно к чему вспомнились смутные школьные годы. У коробоч-
ки была плотно подогнанная крышка. Открыв которую стало ясно, что сок-
ровищами, да и просто интересными вещами там и не пахнет.
Пахнет там паутинистой мелкокрупчатой пылью. Александр закрыл коробку
и стал вертеть её в руках, думая, под что её можно приспособить. Разве
что патроны складывать. Или мелкие монетки. Или всякие бумажки на доб-
рую или злую память. Или складывать туда пуговицы, нитки и иголки - и
тем самым заслужить славу "Хозяйственного человека". Или насрать туда,
к чертям собачьим, и подкинуть кому-нибудь - пусть порадуется старик.
Или... Но мелодичный ход его мыслей был прерван воспоминанием о белой
коробочке. Скорее всего там тоже ничего не окажется, но вдруг... Он
открыл коробочку, и в ней действительно ничего не оказалось. Александр
закрыл коробку и стал вертеть её в руках, думая, под что её можно
приспособить. Разве что бинты в ней хранить. Или мелкие монетки. Или
засохшие корочки крови и прочей биологии содранные со старых ран - на
добрую или злую память. Или складывать туда ампулы, таблетки, порошки
- и тем самым заслужить славу "Хозяйственного человека". Или подарить
её любимой девушке, пусть складывает туда свой житейский хлам и раду-
ется. Или... Александр слегка улыбнулся, и подумал, что теперь у него
две коробочки. Но ещё у него есть тряпица, в которую что-то завёрнуто.
Он размотал её, тихо ругаясь сыпящемуся из складок хламу. Когда он за-
кончил разворачивать, то в одной руке держал тряпицу (в правой), а в
другой руке держал плотную вязанку палочек (в левой). Тряпицу, как, по
его разумению, предмет более не нужный он положил на стол. А палочки
стал рассматривать. Они были все как на подбор гладкие, ровные, одно-
родноматериальные. И почему-то опять напомнили Александру чёрный
электротворный материал эбонит. Хотя цвет они имели этакий сероватый.
"Блин, ну что за идиотизм!" - размыслил он, и ненайдя за пять секунд
напряжённой умственной деятельности палочкам более-менее достойного
применения, высыпал их в стакан с засохшим лизунцом сахара на дне, да
с прилипшими чаинками по стенкам, да с буроватыми разводами, да с лег-
ка отколотым краешком, дассссссссс. Высыпал, и посмотрел на эскала-
тор. Простой ведь в сущности механизм, а как здорово - самоедущая
лестница. Всё равно что самокатящеяся колесница. Божественно-выспрен-
но-сагаидально. Обязывает. На плечо Александра опустилась рука: пять
пальцев, обкусанные грязные ногти, маленькие язвочки от плохой воды,
запах мочи и одеколона, эдакая нагловато-командирская пятерня.
- Вернулся? - спросил сипловатый голос.
- Угу, Рудольф Францевич, куда ж мне деваться.
- А кто вас, молодых лоботрясов, знает. Вроде как облегчится вышел, а
уж и след простыл.
- Да нет. Таких уже не осталось.
- А что это у тебя за бардак на столе?
- Да так, решил немного порядком занятся. А то столько хлама оказывается
с собой таскал!
- Порядок - это хорошо. Стакан не ссудишь? Буквально на пять минут. Там
сахар привезли, а мне и насыпать некуда.
- Да ведь вчера уже сахар давали. Вы же, Рудольф Францевич, мне
как раз очередь заняли.
- Ох, прости, спутал. Яйца, яйца сегодня дают. Это меня от вчерашнего
сахару перемкнуло. Сахар белый, кусками - и яйца белые, крупные.
Совсем слаб на голову стал. Пойти застрелится, что ли...
- Да что вы!
1 2 3 4 5 6