Это как два пальца обоссать, - признался Рентон. - Ты сдал анализ, Картошка? - спросил он.
- Гм… слы, чувак, сейчас не время об этом… на похоронах Метти, это самое.
- А когда время? - спросил Рентон.
- Ты обязательно должен сдать анализ, Денни, - взмолилась Элисон.
- Может, оно лучше и не знать. В смысле, это самое, что за жизнь была б у Метти, если б он знал, что у него ВИЧ?
- Это же Метти. Что за жизнь у него была до того , как он узнал, что у него ВИЧ? - сказала Элисон. Картошка и Рентон неохотно кивнули.
В маленькой часовенке, примыкающей к крематорию, священник сказал короткую телегу про Метти. В то утро у него было много сожжений, и пиздеть времени не было. Несколько беглых комментариев, парочка гимнов, одна-две молитвы и щелчок переключателя, отправивший труп в печь. Ещё несколько трупов, и его смена окончена.
- В жизни тех из нас, кто собрался сегодня здесь, Метью Коннелл выступал в разных ролях. Метью был сыном, братом, отцом и другом. Последние дни его юной жизни были омрачены страданиями. Но мы должны помнить о подлинном Метью, отзывчивом молодом человеке, горевшем огромной жаждой жизни. Метью увлекался музыкой и любил играть для друзей на гитаре…
Рентон не мог посмотреть в глаза Картошке, который стоял рядом с ним у скамьи, и его начал душить истерический смех. Метти был самым говённым гитаристом из всех, кого он знал, и более-менее сносно умел играть только дорзовский «Роудхаус-блюз» и несколько песен «Клэш» и «Статус Кво». Как он ни пытался освоить проигрыш из «Рокеров Клэш-Сити», у него так ничего и не вышло. Но Метти всё равно любил Фендера Страта. Он продал его в самом конце, после того как загнал усилитель, для чтобы того наполнять дерьмом свои вены. «Бедняга Метти», - подумал Рентон. Насколько хорошо мы его знали? И вообще, насколько хорошо один человек может знать другого?
Стиви хотелось перенестись за четыреста миль отсюда, на его холлоуэйскую квартиру, к Стелле. Они расстались впервые, с тех пор как стали жить вместе. Ему было не по себе. Как он ни старался, ему никак не удавалось сосредоточить внимание на образе Метти. Метти постоянно оборачивался Стеллой.
Картошка думал о том, как паршиво, должно быть, жить в Австралии. Жара, мошки и все эти унылые пригороды, которые показывают в «Соседях» и «Дома и в гостях». Наверно, в Австралии нет ни одного приличного пивняка, и она похожа на тёплый вариант Бэйбертон-Мэйнз, Бакстоуна или Ист-Крейгз. Такая скукотища, полнейшее говно. Интересно, нет ли в старых районах Мельбурна и Сиднея или где-нибудь ещё таких же жилых домов, как в Эдинбурге, или Глазго или даже Нью-Йорке, а если есть, то почему их никогда не показывают по телеку? И ещё интересно, почему он вспомнил про Австралию на похоронах Метти? Наверно, потому, что каждый раз, когда они с ним стусовывались, Картошка валялся вмазанный на матрасе и смотрел австралийскую мыльную оперу.
Элисон вспомнила, как занималась с Метти сексом. Это было сто лет назад, она тогда ещё не торчала. Ей было восемнадцать. Она попыталась вспомнить член Метти и его размеры, но у неё ничего вышло. Зато в памяти всплыло тело Метти. Худое и крепкое, хоть и не особо мускулистое. Он был худощавым, но симпатичным: пристальный, пронзительный взгляд, выдававший его беспокойный характер. Она хорошо запомнила слова Метти, сказанные им перед тем, как они легли в кровать. Он сказал ей:
- Я трахну тебя так, как тебя ещё никогда в жизни не трахали.
Он оказался прав. Так плохо её никогда не трахали: ни до, ни после. Через пару секунд Метти кончил прямо в неё и скатился набок, хватая ртом воздух.
Она даже не пыталась скрыть своего недовольства.
- Полный пиздец, - сказала она ему, встав с постели. Она возбудилась, но не получила удовлетворения, и ей хотелось выть от разочарования. Элисон оделась. Он ничего не сказал и даже не шелохнулся, но она могла поклясться, что, уходя, видела у него в глазах слёзы. Это воспоминание преследовало её, пока она смотрела на деревянный гроб, и она жалела, что обошлась с ним так жестоко.
Франко Бегби был рассержен и смущён. Любой вред, причинённый его друзьям, он воспринимал как личное оскорбление. Он гордился тем, что заботится о своих дружках. Смерть одного их них доказала его собственное бессилие. Франко решил эту проблему, обратив свой гнев на самого Метти. Он вспомнил, как Метти подосрал Цыгана и Майки Форрестера на Лотиэн-роуд, и они оба заявились к нему на флэт. На этот счёт у него не было никаких напрягов. Но ему важен был сам принцип. Нельзя подставлять своих корешей. Метти заплатил ему за свою трусость: физически - побоями и морально - кучей оскорбительных наездов. Но теперь Бегби понял, что этот чувак ещё мало ему заплатил.
Миссис Коннелл вспоминала детство Метти. Все мальчики были грязными, но Метти - грязнее всех. Как только он научился ходить, одежда на нём горела. Поэтому она не удивилась, когда подросток Метти стал панком. Просто его жизнь заставила. Метти всегда был панком. Она вспомнила один эпизод. Когда он был маленьким, она пошла вставлять зубы и взяла его с собой. По дороге домой ей стало стыдно. Метти решил рассказать всем пассажирам автобуса, что его мама вставила зубы. Он был очень отзывчивым ребёнком. «Мы теряем их», - подумала она. После семи лет они вам больше не принадлежат. Потом, когда вы приспосабливаетесь к ним, что-то происходит в четырнадцать лет. А когда начинается героин, то они уже не принадлежат самим себе. Чем больше героина, тем меньше Метти.
Она тихо и прерывисто всхлипывала. Валиум делил её скорбь на маленькие противные порывы ветра, пытаясь рассеять неистовый ураган острой тревоги и горя внутри неё, который он одновременно старался удержать под спудом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101