Так что там много-много золотых цепей, и пот течет градом с крепких, но все же немного заплывших жирком тел. Забавно у нас получается: с понедельника по среду приходят в основном бизнесмены, в пятницу развлекаются обычные парни, в субботу — футболисты, а по четвергам — криминальные элементы.
К концу смены я вижу, что у меня кончаются полотенца, и заглядываю в массажную комнату. Джейн разминает огромную тушку плоти на столе: мужик ярко-розовый, только что из парилки, и его тело отсвечивает зеленым от светильников на сосновом полу. Лицо Джейн опущено, я вижу ее улыбку, но не вижу глаз. Я киваю на стопку белых — всегда девственно белых — полотенец, беру пару штук и возвращаюсь к себе. На выходе слышу, как колышущаяся тушка стонет:
— Сильнее… не бойся, давай сильнее… не бойся, сильнее…
Я уже почти вышла, когда вдруг поняла, что это — тот самый парень, который обычно спрашивает меня. Впрочем, какая разница. Все равно мы меняемся сменами с Джейн. Надо все-таки Бобби найти. Бобби парится с парнем по имени Джимми, а фамилии я не знаю. Джимми спрашивает, не думала ли я о том, чтобы поработать в эскорт-службе. Я смотрю на него с сомнением, но он продолжает:
— Нет, я просто хочу сказать, что ты бы здорово подошла одному моему коллеге. Это хорошие деньги, и тебя к тому же кормят и поят… — Он улыбается.
— Меня беспокоит другое. То, что после кормежки и выпивки, — улыбаюсь я ему в ответ. — В смысле, дела интимные.
Джимми энергично трясет головой.
— Нет-нет, ничего такого. Этот парень просто любит компанию. Выйти в свет с хорошенькой девушкой — вот и все. То есть такой договор. А все, о чем вы с ним договоритесь в дальнейшем… это останется между вами. Он политик, иностранец.
— А почему я?
Он сердечно смеется, демонстрируя вес свои тридцать два зуба.
— Ну, во-первых, ты в его вкусе, и, во-вторых, ты всегда хорошо одета, у тебя есть вкус. Могу поспорить, что ты из тех девушек, у которых в гардеробе есть пара-тройка просто сногсшибательных нарядов, — говорит он. — Ты все же подумай.
— Хорошо, я подумаю, — отвечаю я и иду домой, так ничего и не выпив, впервые за несколько месяцев. Я захожу в свою комнату и проделываю несколько упражнений на растяжку и дыхание. А потом просто падаю в кровать и шикарно высыпаюсь — опять же впервые за несколько месяцев.
Утром у меня — приступ небывалой активности. Я спорю с Лорен и Дианой за право первой идти в душ и потом целую вечность решаю, что мне сегодня надеть. Откуда вдруг такое возбуждение? Ну ладно, он возвращается, и я жутко рада, что он возвращается. Это странно, но последние несколько дней я действительно по нему скучала. Когда я прихожу в паб, я понимаю, в чем дело. Этот Псих, или Саймон, как я должна его называть, за такое короткое время успел превратиться для меня из десерта в основное блюдо. И когда я увидела Саймона в начищенных ботинках, черных брюках, зеленой футболке, я сразу подумала: держись, подруга, тут что-то есть. У него отросла щетина, и он сменил прическу: зализанные назад волосы под Стивена Сигала уступили место легкой, почти пушистой стрижке, которая делала его как-то мягче. Его глаза сверкали, перебегая от одного собеседника к другому, и казалось, вот-вот остановятся на мне.
Он выглядел так потрясно, что я даже засомневалась насчет собственной внешности. После долгих раздумий я надела белые хлопковые слаксы, черно-белые спортивные туфли, короткий синий жакет, который, когда я застегиваю нижние пуговицы, акцентирует внимание на моей груди, обтянутой тоже синим, но чуть более светлым топом с V-образным вырезом.
Я смотрю на Рэба и вижу теперь просто очень красивого мужика, но напрочь лишенного харизмы. Зато от Саймона харизма просто-напросто прет, сминая все на своем пути. И все его жесты: как он сгибает локоть и лениво опускает подбородок на запястье, как он поглаживает себе шею… И мне хочется прижаться к нему и самой гладить его шею.
Что-то тут происходит. Причем Саймон явно всем верховодит. Терри вроде бы удивлен, а Рэб кажется задумчивым. У него через пару месяцев свадьба, но он, похоже, решил пуститься во все тяжкие по собственному почину, не дожидаясь, пока его накачают наркотиками и погрузят на поезд в Варшаву или что-нибудь в этом роде. Я поглядываю на Саймона, но он не дает мне никакого намека, что это он прислал розы.
Мелани приходит с небольшим опозданием и садится рядом со мной. Я замечаю, что Саймон раздраженно смотрит на часы. Кажется, они с Рэбом беспрестанно спорят насчет фильма. Теперь в их разговорах всплывает еще одно имя, некий таинственный персонаж по имени Рент, из Амстердама. Саймон поднимает руки, как будто сдается;
— Ладно, ладно, фильм надо снимать в Амстердаме, чтобы не было неприятностей с властями, или, что еще лучше, он должен смотреться так, как будто его снимали в Амстердаме. Мы можем создать нужные интерьеры и в пабе. То есть нам нужно всего-то несколько уличных съемок, трамваи, каналы и все дерьмо. Никто ничего не поймет.
— Ну да, наверное, — уступает Рэб, хотя видно, что он встревожен.
— Вот и славно, — пафосно произносит Саймон, потом смотрит прямо на меня, и у меня все внутри обрывается, когда я вижу эту лучезарную улыбку. Я натянуто усмехаюсь в ответ. Саймон снова лениво проводит ладонью по своей щетине. И я вдруг понимаю, что мне очень хочется побрить его опасной бритвой, намылить ему лицо и посмотреть на те чувства, которые отразятся у него на лице, когда я медленно проведу по нему лезвием…
Мои мысли приходят в полнейший раздрай, поскольку мне очень сложно думать о чем-то другом, кроме Саймона. А он говорит:
— Терри, ты вроде как пишешь сценарий, ну и как успехи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175