Через какое-то время Кэлум почувствовал, что Гиллиан встает, но притворился крепко спящим. Она начала одеваться, затем до Кэлума донеслось какое-то перешептывание, и он понял, что из спальни вышла Мишель. Кэлум смутился, осознав, что пальто едва скрывает его наготу.
— Ну как? — шепотом спросила Гиллиан у Мишель.
— Полное говно. Он ничего не умеет. Словно долбаный девственник какой. У него даже встал-то с трудом. Все про эту долбаную кислоту говорил.
Кэлум услышал, что Мишель плачет. Затем она неожиданно спросила с любопытством:
— А твой как?
Гиллиан долго шуршала платьем, а затем, через промежуток времени, который показался Кэлуму целой вечностью, ответила:
— Вполне ничего. Немного неуклюжий: ой, бедненькая Мишель: опять у тебя ничего не вышло: надо было тебе этого взять, — и она ткнула пальцем в сторону Кэлума.
Мишель вытерла слезы, смазав при этом всю тушь. Гиллиан хотела ей об этом сказать, но Мишель её перебила:
— Вот с Аланом все было просто блестяще. По крайней мере, поначалу. Потом, когда он спутался с этой шлюхой, пошло полное дерьмо, но вначале: вначале он был бесподобен.
— О, — ласково сказала Гиллиан, решив промолчать о размазанной туши.
Она наклонилась к Кэлуму и легонько потрясла его за плечо:
— Эй, Кэлум! Встань, мне нужно мое пальто. Мы уходим.
— Угу.. — промычал Кэлум.
Мозги у него плавали в каком-то маринаде, а тело казалось одной сплошной отбивной, но, по крайней мере, действие кислоты совсем прошло.
— Дай я плавки надену. Они там, за кушеткой.
— Я не буду смотреть, честное слово, — сказала Гиллиан.
От этих слов Мишель рассмеялась, как показалось Кэлуму, каким-то хищным смехом, который очень гармонировал с размазанной тушью вокруг глаз. Как бы то ни было, Кэлум встал, натянул плавки и джинсы и вручил Гиллиан пальто.
— Ну ладно. До скорого: Мишель, Гиллиан. Да, Гиллиан, у тебя есть мой телефон? — спросил он осторожно.
Кэлум еще не решил для себя, захочет ли он с ней встретиться, но ему показалось, что будет вежливо хотя бы намекнуть на такую возможность. Еще он подумал, что Гиллиан, наверное, слегка психованная.
— Свой я тебе не дам, а твой напиши, если хочешь, — сказала Гиллиан, протягивая ручку и клочок бумаги. Клочок оказался ваучером распространителя рождественской лотереи «Клуб-86» Департамента содействия развитию шотландской молодежи.
— Ты билетики себе взял? — спросила она.
— Угу, целых пять, — ответил он, записывая номер на ваучере.
Гиллиан еще раз посмотрела на Кэлума, потом на Мишель, а затем сказала:
— Если захочу тебя увидеть, позвоню. Я не люблю, когда парни мне звонят: «Сходим куда-нибудь, а, Гиллиан?» — изобразила она чей-то противный, занудный голос.
Затем она подошла к Кэлуму, обхватила его голый торс и прошептала:
— Мы еще потрахаемся, очень скоро.
— Угу-м: — неопределенно буркнул тот в ответ. — Да, да, конечно.
В этот момент Кэлуму почему-то вспомнилось, как он смотрел по телевизору передачу о природе. Там самка богомола отъедала голову самцу во время спаривания. Кэлум проводил взглядом Гиллиан и Мишель, явственно представив, как Гилиан отъедает ему голову.
Кэлум сидел в одиночестве в гостиной, смотрел по телевизору утреннюю программу и курил. Проведя рукой по члену и мошонке, он понюхал свою ладонь. Она пахла Гилиан. Он подумал об Элен и о Бобби и остро ощутил свое одиночество. Затем он стал заваривать себе чай, и тут вошел Круки.
— Как ночь провел? — спросил его Кэлум. Круки ответил ему улыбкой, похожей больше на резаную рану.
— Ты настоящий друг. Эта Мишель — Королевский банк и все такое, а трахается во все дыры. Она еще хотела, но старине Круки надо было выспаться перед работой.
— Так ты ей вставил, что ли? — спросил Кэлум с посеревшим лицом.
— Вставил? Да я её на части порвал! Теперь она вместе со своим Королевским банком долго не сможет на велосипеде кататься. И есть ей не скоро захочется! Это же Круки! — При этих словах он ткнул себя в грудь указательным пальцем. — Теперь у меня кредит в Королевском банке! Я почти ничего не снимал со счета, но сделал несколько крупных вкладов — ну, ты меня понимаешь. Под большие проценты! Я ей так и сказал: если тебе нужно привести в чувство какую-нибудь подружку, дай ей мой адрес! Лучше Круки с этим никто не справится: Лучше Круки просто не бывает, — и Круки запел, отбивая ритм на бедрах:
Он лу-у-учше всех других.
Он лу-у-учше любого,
Кого я встреча-а-ала до сих
По-о-ор!..
Кэлум смотрел, как Круки приплясывает, и чувствовал, что неплохо было бы ему врезать. Но печаль сковала его порукам и ногам: из головы все не выходил Бобби. Когда Бобби умер на самом деле? Пожалуй, что задолго до этой ночи.
— А как ты, Кэл? Что у тебя с Гиллиан? — внезапно спросил Круки с лукавым выражением на лице.
— Да так, ничего. Я сам виноват. Все эта кислота, понял?
Круки изобразил на лице театральную маску презрения:
— Это не оправдание, Кэлли, старина. Возьми, к примеру, Круки. — Тут он снова показал пальцем на себя. — Ему можно присвоить официальный титул: КРУЧЕ ВСЕХ. Никакое количество наркотиков не сможет выбить этого парня из седла! Именно в этом и состоит различие между профессионалами высокого класса с большим стажем и самоучками-любителями.
— Это или есть, или нету, — безразлично согласился Кэлум.
— Я об этом и говорю, Кэл! Таланту не научишься. Ни один учебник в мире не поможет.
Кэлум думал о Бобби и о Гиллиан.
— Я однажды видел документальный фильм о насекомых, о богомолах. Такие большие, свирепые твари, понял?
— Ага: злобные такие на вид, верно?
— Телка богомола отгрызает парню башку во время пистона: я, в смысле, не о богомолах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11