Когда-нибудь на Глории будет порядок.Пока они решали, продолжать путь или нет, из-за северо-западного горизонта выкатился пузырь Красного Робундуса, и они смогли оценить ситуацию. Брюки цвета хаки Брата Раймонда и его белая рубашка оказались, конечно, грязными. Походный костюм Сестры Марии был едва ли чище.Раймонд удрученно сказал:— Я должен вернуться в бунгало и переодеться.— Раймонд, у нас есть время?— В таком виде я буду чувствовать себя среди флитов как дурак.— Они даже не заметят.— Ну что с ними поделаешь, — отрезал Раймонд.— У нас нет времени, — решительно сказала Мария. — Инспектор бдит, а флиты каждый день мрут как мухи. Говорят, это наша вина — и, значит, конец Колонии Евангелистов. — Помолчав, она осторожно добавила: — Но помочь флитам надо не только поэтому.— Я думаю, что в чистой одежде я произведу на них лучшее впечатление,— сказал Раймонд нерешительно.— Фу! Фиг их заботит чистая одежда, при их-то небрежности.— Думаю, ты права.Над юго-восточным горизонтом появилось маленькое желто-зеленое солнце.— А вот и Урбан… Не было бы так темно, как в угольной яме, будь на небе три или четыре солнца сразу!— Солнечный свет заставляет злаки расти, — сказала Мария сладким голосом.Полчаса они шли вверх, затем остановились, чтобы перевести дыхание, и посмотрели в сторону Колонии, которую так любили. Семьдесят две тысячи душ жили на расчерченной на клетки зеленой равнине; там стояли ряды аккуратных белых домиков, чистеньких, свежевыкрашенных, с белоснежными занавесками на окнах, с газонами и палисадниками, полными тюльпанов, с огородами, где росли капуста, свекла и кабачки.Раймонд посмотрел на небо и сказал:— Собирается дождь.— Откуда ты взял?— Вспомни потоп, который случился, когда совсем недавно Урбан и Робундус оба были на западе.Мария покачала головой:— Это ничего не значит.— Если что-то есть, оно что-то должно значить. Этот закон нашей Вселенной — базис всего нашего мышления!С горных кряжей ударил по ним порыв ветра, взметнувший пыльные вихри, которые, кружась в свете двух светил — желто-зеленого Урбана и Красного Робундуса, сплетались в многоцветные ленты, приобретали странные формы.— Вот твой дождь, — Мария старалась перекричать рев ветра.Раймонд решительно продолжал путь. Вскоре ветер стих.Мария сказала:— На Глории я поверю в дождь или вообще во что-либо только в том случае, если это случится.— У нас пока еще мало фактов, — настаивал Раймонд. — В непредсказуемости нет ничего магического.— Это всего лишь непредсказуемость, — она взглянула назад, на склон Гран Монтана. — Поблагодарим бога за Часы — хоть что-то есть у нас надежное.Дорога шла через холмы, мимо сборища рогатых пиков, мимо островков серого кустарника и пурпурной колючей травы. Случалось, дороги не было и им приходилось разыскивать путь как первопроходцам. Иногда дорога кончалась у оползней и продолжалась на десять футов выше или ниже. Но это были второстепенные неудобства, которые они преодолевали как нечто само собой разумеющееся. Только когда Робундус двинулся к югу, а Урбан нырнул к северу, они действительно обеспокоились.— Немыслимо, что солнце садится в семь вечера, — сказала Мария.— Это слишком нормально, слишком соответствует реальности.В семь пятнадцать оба солнца сели. Десять минут заката, пятнадцать минут сумерек — затем ночь непредсказуемой длительности.Но закат они пропустили из-за землетрясения. По дороге забарабанили камни. Раймонд с Марией спрятались под гранитным козырьком. Валуны продолжали стучать по дороге и, кружась, скатываться дальше по склону.Каменный дождь кончился, только отдельные камешки еще прыгали по земле, словно запоздалые мысли.— Кончилось? — спросила Мария хриплым шепотом.— Вроде бы.— Мне хочется пить.Раймонд протянул ей флягу. Она отхлебнула.— Сколько еще до Флитвилла?— Старого Флитвилла или Нового Города?— Неважно. Любого.Раймонд замялся:— Фактически я не знаю расстояния ни до одного из них.— Но мы не можем оставаться здесь ночью.— Наступает день, — сказал Раймонд, заметив, что белый карлик Мауд начал серебрить небо на северо-востоке.— Это ночь, — объявила Мария спокойно, но в голосе ее чувствовалось тщательно подавляемое отчаяние. — Часы говорят, что это ночь. Пусть сияют все солнца в галактике, даже наше Родное Солнце. Поскольку Часы говорят, что ночь, значит ночь!— В любом случае, дорогу мы видеть можем… Новый Город за этим гребнем, я узнаю этот большой шпиль. Когда я проходил здесь в последний раз, он был.Раймонд больше всего удивился, найдя Новый Город именно там, где он поместил его. Они поплелись в деревню.— Как-то здесь все очень уж обманчиво тихо.Город состоит из трех дюжин хижин из бетона и хорошего чистого стекла, в каждую проведена отфильтрованная вода, в каждой душ, ванна и туалет. В угоду предрассудкам флитов на крышах зданий настлана колючка, а в домах нет внутренних перегородок. Сейчас все хижины были пусты.Мария заглянула в хижину.— Ммм… ужасно! — она сморщила нос. — Запах!В окнах второй хижины не было стекол. Лицо Раймонда стало мрачным и сердитым.— Когда я волок сюда это стекло, спина моя стерлась в волдыри. Вот как они нас благодарят.— Мне не важно, благодарят они нас или нет, — сказала Мария. — Я беспокоюсь об инспекторе. Он будет стыдить нас за… — она махнула рукой,— за эту грязь. Ведь предполагается, что мы за них отвечаем.Задыхаясь от негодования, Раймонд осмотрел деревню. Он вспомнил тот день, когда был закончен Новый Город — образцовое поселение, тридцать шесть чистеньких хижин, едва ли хуже, чем бунгало Колонии. Архидиакон Барнет провозгласил благословение;
1 2 3 4 5 6 7 8