Второй охранник из красного стал бледнеть, даже руки вытянул, хотя та, которую Том прищемил, дрожала.
– Увидите меня на улице, переходите на другую сторону, – пояснил ему Том. – Иначе… – Он покачал головой, удивляясь внезапной, звериной своей жестокости, которая охватила его при виде этих откормленных тыловых вертухаев.
– Я – что? Больше ничего, братан… – мямлил второй, пока Том мерил его взглядом от начищенных ботинок до взъерошенных волос. – Только пистолет отдай, а то нам рапорта писать… Да и тебя отловят, если ты тут жил, а волыну не вернешь.
– Веди на склад, – приказал Том Кирилычу, который смотрел на все это не без тайного злорадства.
На складе общаги действительно ничего не оказалось, только какие-то брошюрки прели неопрятной кучей в углу, да дощечки от винных ящиков – может, еще с советских времен – мешались под ногами.
– Я же говорил, – сказал Кирилыч. – Тут кто только не грабил. Почитай, дня три выносили, власти тогда в городе не было… Да и сейчас не везде она есть. В центре, где улицы почище, там – конечно. А на окраинах… много всяких вылезло, шалят.
– Шагай впереди, – сказал ему Том, – свет потом выключишь. И тихо – мне подумать нужно.
Они поднялись в бывшую комнату Извекова, и хотя он поверил, что там ничего ему принадлежащего быть не может, решил все же посмотреть. Комната зияла нежилой пустотой, кровать была сломана, казенный шкафчик валялся тыльной стенкой вверх – кто-то его свалил от злобы. Том теперь и сам не был уверен, что не поступил бы так же, если бы оказался тут. Оказывается, его прежняя вежливая и уважительная даже к вещам манера поведения куда-то испарилась.
Когда они почти спустились – причем Том на всякий случай проверился, чтобы охранники были на виду, пока он выходил на лестницу, – Кирилыч вдруг засуетился и сказал:
– Ты револьвер действительно оставь. Патроны, если хочешь, забери, а машинку верни. – И вдруг спросил по-другому, расчетливо и деловито: – А тебе есть куда шагать, солдатик? А то я знаю одну старушку. Она, если ты при деньгах, задешево тебе койку сдаст и даже кормежку обеспечит по столовским ценам.
Револьвер Том вернул. Почему-то подумал: если этого не сделает, окажется настоящим бандитом. А ему этого не хотелось. «Может, придется когда-нибудь, – мелькнуло у него в голове, – но… не сейчас».
Патроны он из барабана выволок и бросил их в урну у выхода из общаги, поэтому выстрела в спину не опасался. И все-таки, пока проходил следующие несколько кварталов, держался той стороны улицы, где было больше заборов и заколоченных окон. Вдруг эти охранники оклемались и вызвали патруль, мол, на них напали и все такое… Оказаться в их власти не хотелось.
В общем, отправился Том к Невесте. Но дверь открыла ее мать, которая тут же загородила собой проем, не пуская дальше порога. На просьбу приютить на пару дней, пока он как-нибудь устроится, она хамовито рассмеялась и хлопнула дверью. Так Том оказался на улице и уже решил отправиться на завод, чтобы там найти кого-нибудь из администрации, но вдруг, когда он стоял у газетного киоска, в котором продавали только две газеты с незнакомыми шапками, к нему подбежала… Лариса. А Том-то о ней и думать забыл.
– Ты чего тут? – спросил он неожиданно грубо. Или не отошел еще от нелепой драки в общаге?
– Мне позвонили, сказали, чтобы я тебя встречала, – улыбнулась вдруг Лариса. Хмуро улыбнулась, неуверенно, боязливо и в то же время с тайным женским расчетом именно на улыбку.
– Не понимаю, – пробурчал Том. И подумал, что теперь, когда на его долю столько выпало, он побаивается неопределенности.
– Пошли, – сказала Лариса и уже по дороге, все еще осторожно приглядываясь к нему, стала рассказывать: – Мама твоей невесты позвонила Савве. Она не знала, что Савва погиб…
– Погиб?! – Том удивился: оказывается, и тут, в тылу можно погибнуть. – Он же оставался на заводе, его отец от армии отбил. А я слышал, что города и заводы не бомбили…
– Он пару недель назад возвращался с работы, и его зарезали. – Лариса вздохнула, а Том вдруг подумал, что она его друга помнит еще мальчишкой. – Говорят, его пальто понравилось кому-то из уличной шпаны… Сейчас сложно жить стало, столько всякой нечисти появилось. Мы-то не знали, что этих… так много. – Они прошли в молчании дом, еще один. Тогда Лариса продолжила: – Не знаю, на кого она попала, думаю, на отца Саввы. Он тебя помнит, вот и посоветовал позвонить мне. Наверное, ему Савва рассказал, как я хотела с тобой познакомиться… Я хотела ждать тебя у дома, но вот решила пойти навстречу. Вдруг ты не захочешь к ним идти?
– К Савве я бы все равно пошел, – хмуро согласился Том.
– Тогда бы я тебя по дороге перехватила, – улыбнулась Лара чуть уверенней.
– И что дальше? – не понял Том.
– Уговорила бы, – вздохнула отчего-то Лариса, – пожить со мной и дочкой. Ты как, согласен?
Вопрос ей дался не просто, но Тому почему-то было все равно. Он даже плечами дернул, мол, какое тут может быть согласие, если ему податься некуда. И все же честность в нем взяла верх. Когда они подходили к дому, где жил, оказывается, не только Савва, но и сама Лариса, Том с каким-то забытым чувством попытался проверить себя: может ли взять ответственность за эту совсем взрослую женщину, да еще с дочкой? Но ничего не придумал, как-то тускло в нем все было, не до таких вопросов.
Но, оказавшись у Ларисы, Том лишь на короткое время задался другим вопросом: почему просто не занял у нее денег и не уехал, предположим, к маме в Кинешму. Он ел, отсыпался, с удовольствием плескался в ванной своей новоявленной подруги, ходил по пояс голый, обвязанный только полотенцем, почти не стесняясь дочери Ларисы, которую звали то ли Света, то ли Алла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17