А вы – книнка!!!
– Кто?! – повернулся Душегуб к Фродо.
– Кто – кто? – не понял тот.
– Кто кефир сметаной заедал?!
– Вот он! – ткнул Фродо в меня пальцем.
Душегуб тупо уставился на меня, а потом наклонился поближе ко мне и интимным шепотом поинтересовался:
– Кисломолочные продукты уважаешь?
– И я могу сметану с квасом! – неожиданно грохнула кружкой по столу Эльнорда.
И в этот момент позади меня раздался задумчивый голос Портяты:
– Пожалуй, нашим гостям отдых требуется... Пойдемте, я вас на сеновал отведу. А вечером, по холодку дальше двинете...
– И что? Там настоящее сено?! – привычно изумилась Машеус и попыталась сфокусировать свои серовато-голубые глазищи на Портяте.
– Самое настоящее, – неожиданно улыбнулся тот, и его лицо сразу стало мягким и добрым.
Но, похоже, это добрейшее лицо не очень понравилось Душегубу, поскольку тот, опершись мохнатыми кулачищами на стол, поднялся на ноги, сурово сдвинул брови и с явной угрозой поинтересовался:
– Это кого на сено?! Это меня на сено?! Я вам не коров какой-нибудь, чтобы сухую траву жевать!!!
– Вот именно! – тут же поддержал его Фродо. – Мы вам не жвачные паннокопытные! Мы вам Бнатство Коньца!
Но тут боевой запал нашего малыша-хоббита внезапно иссяк, и он вполне миролюбиво закончил:
– Так что давай, посенянин, тащи еще пива.
– А пиво кончилось, – спокойно ответил Портята. – Мы привезем еще бочонок, а вы пока что отдохнете.
– На настоящем сеновале... – мечтательно добавила Эльнорда.
Фродо посмотрел на набычившегося тролля и задумчиво спросил:
– Ну что, Тушегубушка, отдохнем, пока они еще пива пнивезут?
Красные троллевы глаза съехали вбок, и тролль ненадолго задумался, а потом, тряхнув мохнатой головой, согласился:
– Отдохнем, – и тут же сурово продолжил, глядя на Портяту: – Но как только пиво будет здесь, нас сразу разбудить!
Портята кивнул и с некоторой опаской взглянул на меня. Он, вероятно, видел, что я их пиво не употреблял, а потому могу соображать вполне нормально. Однако и у меня не было возражений против небольшого отдыха. Я собирался понаблюдать за участниками этой экзотической игры и дождаться, когда она закончится и ее участники соберутся в Москву. Вот тогда и мы сможем спокойно сбросить свои «костюмчики» и попросить ребят о помощи.
Поэтому я согласно кивнул и поднялся из-за стола.
Нас проводили в дальний конец сада, почти к самому берегу речки. Там стояла аккуратная небольшая банька, развернутая дверью к реке, а рядом с ней притулилось довольно странное сооружение. Четыре столба из толстых цельных бревен высотой метров в шесть, вкопанных осмоленными концами в землю по углам ровной четырехугольной площадки размером четыре на четыре метра, имели сверху дощатый настил, который, в свою очередь, был накрыт добротной крышей. При этом какой-либо намек на стены совершенно отсутствовал.
Нам, городским жителям, подобное строение показалось настолько нелепым, что мы разом остановились, с удивлением его разглядывая. Однако наш провожатый не уловил нашего удивления и спокойно констатировал:
– Я смотрю, вам понравился наш сеновал.
– Позвольте! – как обычно, изумилась Эльнорда, правда, на этот раз с оттенком возмущения. – А где же обещанное настоящее сено?!
– А сено на чердаке, – невозмутимо ответил Портята. – Вот сейчас подниметесь и там в холодке, на ветерке, на сене отдохнете...
В центре площадки действительно стояла довольно хрупкая приставная лестница, упираясь верхним концом в потолок. Когда мы приблизились к ней, стал виден и люк, в который она вела.
Эльнорда не раздумывая взмыла пушинкой вверх по ступенькам, и через секунду сверху послышался ее изумленный вопль:
– Ребята! Давайте быстрей сюда, здесь отлично!!!
– Снышь, – обратился хоббит к троллю, – ей там отнично... Понезни, что ни?
В его голосе звучало явно выраженное сомнение в необходимости лезть куда-то наверх. Однако тролль, не обращая внимания на реплику малыша, подошел к лестнице, подергал зачем-то одну из ступеней и с кряхтеньем начал карабкаться наверх. Лестница под ним поскрипывала, потрескивала и постанывала, но в результате все-таки выдержала. Скоро светлые, похожие на голые, подошвы душегубовых ног мелькнули в открытом проеме и исчезли.
– Надо же, забнанся! – задумчиво удивился Фродо и огорченно прибавил: – Пнидется за ним канабкаться...
После чего он также подошел к лестнице, еще раз горестно вздохнул и принялся «канабкаться» вверх.
Дождавшись, когда мохнатые ноги хоббита исчезли в люке, Портята выжидающе уставился на меня. Я тоже направился к лестнице, но уже взявшись за ступеньку, повернулся к дружиннику:
– Если мы заснем, вы без нас в Москву-то не уезжайте...
Судя по выражению лица Портяты, он из моей простой фразы ничего не понял. А я решил, что мужик слишком уж вошел в образ и переигрывает. Поэтому, махнув рукой, я, с трудом удерживая свой тяжеленный посох, начал подниматься по лестнице к гостеприимно распахнутому люку.
Когда я забрался на чердак этого странного строения без стен и начал осматриваться, привыкая к царящему здесь полумраку, лестницу, соединяющую помещение с землей, убрали, а люк, странно щелкнув, захлопнулся. Через несколько секунд мои глаза привыкли к темноте и я увидел своих друзей, разлегшихся на большой куче прошлогоднего сена.
Они мирно спали.

Глава третья

Актер должен уметь менять внешность, актер должен быть неузнаваем. Но работая над гримом, пластикой, костюмом, актер обязан идти от внутреннего содержания образа. Внешность должна полностью гармонировать с личностью. В противном случае и зритель и партнер будут вправе сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24